"Анатолий Алексин. В тылу как в тылу" - читать интересную книгу автора

куда-то в сторону, испуганно вопрошала:
- Вы там?
Он отвечал:
- Мы здесь!
"Да... какая может быть любовь в этом возрасте?" - утверждался я в
своей давней мысли.
Квадратный человек прохрипел из капюшона, точно из рупора:
- Побыстрей шевелитесь! Машины не будут ждать.
Мама покрепче сжала мой локоть.
Девять или десять крытых машин стояли на краю площади. Они
сгрудились, как стадо молчаливых животных, пришедшее на водопой.
- Поплотней утрамбовывайтесь, товарищи! - скомандовал капюшон.
Подкидыш протянул маме руку из крытого кузова, но она вначале
подсадила меня.
А за нами вскарабкивались и "утрамбовывались" все новые и новые
пассажиры из эшелона.
На нарах в теплушке голосов почти не было слышно. Не из-за стука
колес, а потому, что растерянность и неизвестность как бы сковали
людей.
И в кузове грузовика было напряженно от тишины. - Осторожней, здесь
мальчик! - предупредила мама. Ей не возразили. Но и учесть ее просьбу
никто не мог. Меня сжимали и утрамбовывали "на общих правах": мест для
пассажиров с детьми в крытой машине не было.
Я подумал, что нужно будет вообще забыть о своем возрасте. Взять и
забыть...
Но мама не хотела, чтобы я забывал. В холодном бараке, который
обогревался еле мерцавшими печурками, она превратила наш сундук в стол и
сказала:
- Здесь ты будешь делать уроки!
Сказала властным голосом начальника стройконторы, потому что меня
нужно было встряхнуть и убедить, что все продолжается.
"Комнаты" отделялись одна от другой простынями, бывшими скатертями
или портьерами, прикрепленными к веревкам, как выстиранное белье.
Мама узнала, где находится школа, и повела меня туда сразу же, на
рассвете следующего дня.
- Ты и так уж отстал от класса! - с упреком сказала она. Будто я
отдыхал где-нибудь в пионерлагере или наслаждался выдуманными болезнями,
как это бывало в мирное время.
Наше новое местожительство было на берегу уральской реки, названия
которой я раньше не знал.
Оборонный завод напоминал человеческий организм, атакуемый
перегрузками, но неослабевший: его сердцебиение было слышно всему городу
днем и ночью. Вместо кислорода он вбирал в себя электроэнергию, а
выдыхал пар и дым. Ему некогда было думать о своем внешнем виде: одежда
выцвела, поизносилась.
Мощность этого организма строители должны были увеличить во много раз
и в немыслимо короткие сроки. Завод окружали дома из некогда красного,
закопченного кирпича; вросшие в мокрую грязь одноэтажные бараки; клуб,
называвшийся Домом культуры, и школа, где учились в три смены.
На школе висел плакат "В тылу как на фронте!".