"Геннадий Алексеев. Зеленые берега" - читать интересную книгу автора-- Нет, не пропал.
-- Так в чем же дело? Утром я отправляюсь на службу. Литература не кормит меня. Живопись -- и подавно. Приходится служить. Служба меня тяготит, хотя сама по себе она не так уж дурна. Многие даже завидуют моей службе. "Нам бы такую! -- говорят. -- А ты все ноешь, все привередничаешь, все недоволен!" Да, согласен, служба моя не так уж плоха. И, однако, три дня в неделю, а то и четыре, а то и целых пять мне не принадлежат. В эти дни я теряю себя. В эти дни я уже не я, а некто иной, помнящий притом, что был совсем недавно мною, и оттого страдающий еще пуще. Всякий раз, когда я приближаюсь к зданию, в котором располагается мое учреждение, когда я вижу его простой, ничего не выражающий, никого не волнующий унылый фасад, настроение мое начинает портиться. Когда же, войдя в вестибюль, я направляюсь к гардеробу, самочувствие мое становится тошнотворным. Раздевшись, вручаю гардеробщице пальто и шапку. -- Шапку в рукав! -- говорит она. -- Зачем? -- спрашиваю я. Всякий раз она говорит мне "шапку в рукав", и всегда я совершенно машинально спрашиваю "зачем?". -- Затем, что шапка упасть может, и поди потом разберись, чья она! -- отвечает гардеробщица сердито. Покорно запихиваю шапку в рукав. Причесываюсь перед зеркалом. Бреду к лестнице (лифт, как обычно, не работает). Медленно подымаюсь. Проходящие мимо студенты и сослуживцы здороваются со мной. И я с ними здороваюсь. Все меня знают, и я всех здравствуйте! здравствуйте! Но вот сверху торжественно движется начальствующее лицо. Оно глядит на меня выжидающе и не здоровается. Потому что я не начальствующее, а простое служащее лицо и должен с начальствующим лицом здороваться первым. -- Добрый день! -- говорю я, стараясь не выглядеть чрезмерно злым и мрачным. Со злостью я кое-как справляюсь, но мрачность остается. Начальство в прекрасном настроении, оно улыбается. -- Что вы такой грустный? -- интересуется начальство. -- Вы здоровы? Дома у вас все в порядке? -- Спасибо, здоров. И дома полнейший порядок. Просто плохое настроение. Не с той ноги встал. -- Сочувствую, -- говорит по-прежнему улыбающееся начальство и, дружески, даже как бы отечески коснувшись ладонью моего плеча, движется дальше. Наконец шестой этаж. Слегка утомившись от восхождения, вступаю в помещение кафедры. Заседание уже началось. Устыдясь своего опоздания, присаживаюсь в уголке на свободный стул. Вокруг сидят мои коллеги. Хорошие, в общем-то, люди, неглупые. Я тоже, кажется, неплохой человек и тоже не дурак. Все мы ученые и учителя. Только мои коллеги по доброй воле и в свое удовольствие, а я по несчастью и на свое мученье. Не хочу я ничего изучать. Не желаю никого учить. Да приходится. Мне всегда казалось, что наука -- вещь сомнительная. В желании все познать, во все проникнуть, до всего докопаться, все обнажить и все объяснить есть нечто непристойное. Наука старательно истребляет тайны, будто не замечая, что их не становится меньше. Наука подобна тому известному тощему рыцарю с медным тазом |
|
|