"Валерий Алексеев. Проект "АЦ"" - читать интересную книгу автора

"Объявляется прием учащихся шестых-восьмых классов в спецшколу-интернат
для одаренных переростков. Живописные места, санаторный режим, бесплатное
питание, общеобразовательная подготовка в рамках десятилетки, уклон по
выбору учащихся, обучение ведется под наблюдением психологов. Обращаться
по телефону..."
В другое время я бы и внимания не обратил на эту бумажку: мало ли куда
приглашают - и на лесозаготовки, и даже на сбор лекарственных трав, - но
сегодня я как раз обдумывал свой переход в другую школу, а кроме того,
меня зацепили слова насчет "одаренных переростков". Переростком я как раз
был самым настоящим, поскольку сидел в шестом классе два года, но до сих
пор меня так никто не называл, разве что отец, когда он начинал ссориться
с мамой. Между прочим, на него я даже не сердился: он сам измучился за эти
годы, не знал, куда деваться, и слов особенно не выбирал.
Я потоптался возле столба, перечитал объявление раз, наверное, десять.
"Уклон по выбору" - это мне было понятно, но фраза насчет наблюдения
психологов не понравилась. Какие-то смутные мысли вызывали эти слова -
насчет колонии для трудновоспитуемых детей или чего-нибудь в этом роде.
На всякий случай я решил отлепить объявление и захватить его домой,
чтобы при случае посоветоваться с мамой. С тех пор как отец окончательно
ушел, мы с мамой советовались каждый вечер: она мне рассказывала про свои
бухгалтерские дела, жаловалась на грубияна Ивана Сергеевича, а я
подсказывал ей, как следует с ним разговаривать.
К моему удивлению, листок с объявлением отлепился очень легко: как
свежеприклеенная почтовая марка. Я сложил его пополам, сунул в учебник
физики и тут заметил, что на той стороне переулка стоит и наблюдает за
мной Чиполлино. Чиполлино был парень с нашего двора. Собственно, его звали
Венька, но он учился в спецшколе с итальянским языком, при этом был
кругленький, толстый и совершенно не обижался, когда его называли
Чиполлино.
По-итальянски он болтал довольно быстро, да это и не удивительно: его
отец был журналист-международник и знал, наверно, тридцать языков, в том
числе готтентотский. Чиполлино всех ребят со двора водил к себе послушать,
как отец говорит по-готтентотски, и отец его никогда не отказывался:
щелкал и свистел, у него это получалось очень лихо. - Что это ты делаешь?
- крикнул мне Чиполлино. Он не хотел подходить ко мне ближе, потому что
неделю назад зажулил у меня марку Бурунди и, видимо, боялся, что я начну
выяснять отношения.
Настроение у меня как-то сразу поднялось, я перешел на другую сторону и
протянул Чиполлино руку.
- Да вот, понимаешь ли, - сказал я как можно небрежнее, - перехожу в
спецшколу.
- В языковую? - спросил Чиполлино, и по лицу его видно было, что он не
очень-то мне поверил.
- Да нет, в научно-перспективную, - ответил я, не моргнув и глазом,
хотя в объявлении ничего об этом сказано не было.
- Ну что ж, дело хорошее, - солидно сказал Чиполлино. - Но там,
наверно, конкурс большой.
- Посмотрим, - ответил я, и мы пошли вместе к дому.
О марке я ему не стал напоминать, потому что идея перебраться в
спецшколу занимала меня все больше. Я был уверен, что мама обрадуется: