"Олег Алексеевич Алексеев. Горячие гильзы (Повесть) " - читать интересную книгу автора

Добровольцем шёл в армию и мой отец.
Плакали женщины. В стороне стояли испуганные мальчишки.
Иван Павлов взял в руки вожжи, глянул на нашего отца.
- Пешком решил, что ли?
- Пешком... Прямой дорогой, по просеке. Хочу на лес посмотреть, на
наши места...
- Я провожу тебя. - Мать взяла отца под руку.
- Не надо. Один побыть хочу. Смотри за мальчишками.
Отец шёл опушкой и всё оглядывался. Тропинка пробивалась сквозь
заросли иван-чая, и казалось, отец идёт по огню. Фигура отца становилась
всё меньше, пока совсем не растаяла в мареве...
Всё вокруг было как прежде. Тишина стояла такая, что я услышал, как в
лесу перепархивают с ветки на ветку рябчики. Слепило светом озеро. Чернела
на отмели отцовская комяга.
Около нашей изгороди, глянув под ноги, я увидел оранжевые черепки.
Встал на колени, принялся их складывать, но осколки почему-то не подходили
друг к другу, кринка снова и снова рассыпалась...


ВРАГИ - РЯДОМ

Все вокруг говорили о войне. Мне передалось волнение взрослых,
передался их страх. Мы с Серёгой даже в лес ходить перестали. Нас пугало
молчание озёр, пугали высокая трава и рожь: казалось, в них кто-то
прячется. Страх жил во всём: в огненных закатах, в криках ворон, в уханье
филина.
Прежде, когда не было войны, по вечерам на опушке леса горели костры,
шумело гулянье. Ночи в эту пору были такие светлые, что можно было, не
зажигая огня, читать книгу. Я любил это время: лето было огромным весёлым
праздником...
Война принесла тревожную тишину: нигде не слышалось смеха, никто не
пел, не стало ни костров, ни гуляний.
Стоял знойный июльский день. В полдень начали стоговать сено. Главную
работу делали женщины. Мы, мальчишки, как могли, им помогали. Свесив ноги,
я сидел на возу сена, похожем на зелёное облако, резко натягивал вожжи,
покрикивал на буланого белогривого мерина. Вдруг всё вокруг загудело.
Танки, машины?.. Я оглянулся, но на поле были лишь лошади и люди. Взгляд
упал на озеро, и совсем близко, около самого берега, я увидел отражение
самолёта. На крыльях его чернели кресты, обведённые жёлтым, на хвосте
змеилась свастика.
В ужасе я поднял голову: самолёт был так близко, что я увидел сквозь
шлем и лицо лётчика. На концах крыльев были оранжевые разводы; казалось,
самолёт охвачен огнём. Взревел мотор, мерин от страха понёс, воз
развалился, и вместе с сеном я покатился под берег. Побежал не к деревне,
а от деревни. Люди выпрягали коней, собирали вилы и грабли. Я повернул
назад и вместе со всеми заспешил к деревне.
- Летит! Летит! - закричал кто-то из женщин.
Я подумал, что летит ещё один самолёт, но это был снаряд - смутное
тёмное пятно. Грохнуло, копной поднялась земля, выбитая взрывом. Война
оказалась уже совсем близко, и от неё надо было прятаться. Наша мать