"Наталья Александрова. Украденное воскресенье" - читать интересную книгу автора

- Да что у тебя там есть, все турецкое да польское!
Галка рылась в шкафу и бурчала оттуда что-то недовольно:
- Турецкое, говоришь? А это ты видела?
Она держала в руках пакет, одним движением вытащила его содержимое, это
оказался костюм. Фасон был самый простой - прямая юбка и жакет, но все дело
было в цвете. Цвет был голубой с сероватым отливом, цвет голубого льда, а
еще там было немножко светло-лилового. Я обожаю такие, мне вообще идут
цвета, в которых не меньше трех оттенков, серо-буро-малиновые, по выражению
Галки.
Я посмотрела бирку: Made in Italy.
- Откуда он у тебя?
- Случайно. - Галка вздохнула. - Вообще-то я для себя брала, но... -
Она с грустью оглядела свою фигуру.
Действительно, после Стасика ее здорово разнесло.
- Примерь, Татьяна, время дорого.
Я посмотрела на себя в зеркало - действительно, это был мой цвет. Сидел
костюм не очень, но цвет... Галка была полна энергии:
- Вот тут переставим пуговицу, мне пиджак был в обтяжку, а тебе будет
свободно, так даже лучше, а юбку заколешь вот так, двумя булавками. Надеюсь,
ты не собираешься в первый же вечер перед ним раздеваться?
- Ты что, с ума сошла?
- Тогда все в порядке, никто ничего не заметит. Макияж надо бы поярче.
- Не надо, - твердо ответила я. - Этот как раз подходит.
- Пожалуй... Как к глазам идет, Танька! Да ты прямо красавица!
К этому костюму очень подошел комплект, доставшийся мне в наследство от
бабушки. Кольцо и сережки, старинная работа, белое золото, бирюза, а вокруг
маленькие алмазные скол очки. Само по себе все это было недорого, но
понимающие люди оценивали работу, а для меня этот набор был просто бесценным
как память о бабушке. Носила я его редко, уж очень стал хрупким, но сегодня
такой случай... Перед выходом я слегка побрызгала за ушами из маленького
пузырька "Мажи Ну ар", который назло всем купила сама себе на прошлый день
рождения, и отправилась в новом костюме начинать новую жизнь.
Квартира была на Петроградской в красивом старом доме. На двери
красовалась медная табличка с совершенно стершейся надписью - прочитать
ничего нельзя, но не снимали ее, должно быть, из-за красоты. Звонок
старый-престарый. Даже не звонок, а ручка, которую надо повернуть. Я
повернула.
Дверь открылась, и передо мной появился такой красавец, что я обомлела:
черный, лохматый, огромный. Нечеловеческой красоты. Конечно,
нечеловеческой - ведь это был ньюфаундленд. Он смотрел на меня глазами,
полными ленивой задумчивости, и взгляд его вопрошал: "Ну чего вы все от меня
хотите? Ну ладно, я готов ради вас на все, но надеюсь на вашу порядочность".
- Здравствуй, - обратилась я к нему, - как тебя зовут? Ты сам
открываешь дверь гостям?
- Цезарь. Он учится, но пока еще не умеет, - последовательно ответили
мне из-за спины ньюфаундленда на оба моих вопроса.
Я всмотрелась в темноту за Цезарем. Там стоял малоинтересный мужчина
лет под сорок, может, и меньше, худощавый, не слишком высокий, какой-то
слегка потертый. В общем, не герой моего романа.
- Добрый вечер, - сказал "негерой", - вы, я думаю, та самая Татьяна,