"Вторжение любви" - читать интересную книгу автора (Вэнак Бонни)

Глава 29

На обратном пути Джасмин держалась подле Томаса, стараясь, как могла, скрасить его одиночество. Когда Томас изъявлял желание остаться один, она выходила на палубу. Когда он заключал ее в свои объятия и любил неистово и отчаянно, Джасмин принимала все, что он давал, щедро отплачивая ему своей любовью.

Пора было платить по счетам. Ободренная Томасом, Джасмин написала Аманде письмо, в котором просила простить ее за все, что она сделала. Когда в отдалении показались лондонские доки – серые и унылые, – сердце Джасмин оборвалось. Стараясь пробудить в душе надежду, девушка храбро улыбнулась.

Она понимала, что все теперь изменилось. Своими статьями, опубликованными в газетах, она снискала себе уважение. Издатели даже предлагали ей написать книгу. Томас ее любил. Она любила его. Все еще может получиться, убеждала себя Джасмин. Даже, несмотря на то, что Томас унаследовал графский титул.

И все же произошедшие перемены были очевидны. Едва спустившись по трапу, Томас сразу же оказался в кольце друзей и знакомых. Он обернулся к Джасмин, но та лишь с улыбкой махнула ему рукой. Окруженный людьми, Томас тотчас же скрылся из виду.

Заметив на причале дядю, Джасмин испытала облегчение. Его дружеские объятия немного утешили ее.

По просьбе Джасмин Грэм приказал кебмену править к дому ее родителей. Блудной дочери нужно было попросить у матери прощения.

Бадра и Кеннет ждали ее в гостиной. Оба выжидательно посмотрели на вошедшую Джасмин.

– С тобой все в порядке? Грэм рассказал нам о том, что произошло в Луксоре, – произнес Кеннет.

Джасмин бросилась к матери, раскрывшей ей навстречу объятия.

– Джасмин, дорогая! – Голос Бадры задрожал.

– Ты была права, права во всем. Прости меня. – Разрыдавшись, Джасмин уткнулась лицом в плечо матери. Женщины обнялись со слезами на глазах, в то время как Кеннет обнимал их обеих.

В последующие дни Джасмин пыталась окунуться в лондонскую жизнь. Она много писала, гоня прочь тревогу и навязчивые мысли о том, что Томас совсем о ней позабыл. Но ведь у него теперь очень много дел.

Разговорам с родителями не было конца. Статьи Джасмин вызвали у читателей неподдельный интерес, и издатель не хотел терять столь перспективного автора. Когда Джасмин поведала родителям о своих планах, Бадра расстроилась, но поняла дочь.

– Если Томас не предпримет никаких шагов, поступай, как будет лучше для тебя, дорогая. Кроме того, мы ведь расстаемся не навсегда.

Сердце Джасмин принадлежало Томасу, только вот сможет ли она стать частью его мира? Она отправила Аманде написанное ранее письмо и получила ответ. Аманда не только прощала Джасмин, но, в свою очередь, молила о прощении за свое ужасное отношение к ней. Письмо пробудило в душе Джасмин отчаянную надежду. Если Аманда могла простить и принять ее, то почему этого не могли сделать остальные представители ее круга?

Миновало четыре недели, и Джасмин с чувством облегчения и разочарования поняла, что она не беременна. Это значило, что их с Томасом больше ничто не связывало. Кроме сердца.

А вскоре тетя сообщила ей, что весь Лондон облетела шокирующая новость: брат Томаса Найджел на самом деле не умер, а живет в Америке. Отец вынудил его уехать. Зарождающийся скандал погасили еще более волнующие слухи о том, что новоявленный граф подыщет вскоре невесту, чтобы обзавестись наследниками.

В то утро Джасмин получила записку от Томаса. Дела задержали его в родовом доме семьи в Манчестере, и вот теперь он вернулся в Лондон. Он приглашал Джасмин в гости, а потом на прогулку в парке. Послание воодушевило Джасмин. Одевшись в свою лучшую ярко-зеленую амазонку и оседлав Персефону, Джасмин подъехала к дому Томаса. Уж теперь-то леди Кларедон наверняка примет ее. Но лакей, проводивший Джасмин в гостиную, сообщил, что леди Кларедон уехала с визитом к друзьям. Дома был только граф.

Радость охватила девушку, когда в дверях показался Томас. Его нежная улыбка прогнала все опасения Джасмин.

Понизив голос, чтобы слуги не могли ничего услышать, Джасмин произнесла:

– Томас, у меня есть новость. Я не беременна.

Неужели она увидела промелькнувшее в его зеленых глазах облегчение? Джасмин не могла сказать с уверенностью. Томас взял руку девушки и легонько сжал.

– Я хочу показать тебе кое-что, Джасмин. В своей комнате.

Проводив девушку наверх в комнату, расположенную в дальнем конце коридора, Томас запер за собой дверь. Джасмин хотела уже снять перчатки, когда молодой человек взял ее руку и, приспустив край перчатки, коснулся губами ее запястья.

– Сними шляпу, – попросил он.

Джасмин повиновалась, положив шляпу на небольшой столик, стоящий рядом с дверью.

– Что ты хотел мне показать?

Руки мужчины сомкнулись на ее талии, притягивая к себе. Томас быстро освободил волосы девушки от шпилек, зарылся пальцами в густые локоны и прижался щекой к ее макушке.

– Ах, Джас, Джас. Как же я скучал по тебе, моя дорогая Джас, – хрипло произнес они развернул девушку к себе лицом.

Губы влюбленных сомкнулись, а руки принялись порывисто стаскивать одежду. Джасмин не могла дождаться, когда почувствует прикосновение обнаженной кожи Томаса к своей. Она изголодалась по его прикосновениям, по его страсти.

Подойдя к высокому бюро красного дерева, Томас достал что-то из верхнего ящика. С широко раскрытыми глазами Джасмин наблюдала за тем, как он надевает что-то на свою восставшую плоть.

– Теперь мы не можем полагаться на случай.

Прежде чем Джасмин задала вопрос, Томас подошел к ней, провел пальцами по ее длинным волосам и притянул к себе. Его рука коснулась ее лона, а когда его палец погрузился в его горячие глубины, Джасмин застонала и, подняв ногу, обхватила Томаса за талию.

– Я возьму тебя прямо сейчас, – пробормотал Томас, целуя ее. Теплый язык ворвался в ее рот, и Джасмин ошеломленно охнула. Влюбленные опустились на пол, не отрываясь друг от друга. Томас покрыл поцелуями шею Джасмин, нежно прикусил ее плечо, а потом коснулся губами тугого соска. Это восхитительно чувственное ощущение переполнило чашу терпения Джасмин. Она хотела ощутить его внутри себя.

В отчаянии она раскинула ноги и подалась вперед в безмолвной мольбе. Тяжело дыша, Томас погрузился в гостеприимные глубины ее лона. Зарыдав от облегчения, Джасмин притянула его к себе, покрывая поцелуями.

Вот он, рай на земле. Томас в ее объятиях, внутри ее, в самой ее душе. Все получится. У них все обязательно получится, убеждала себя Джасмин, содрогаясь от мощных толчков. Обнаженное тело Томаса скользило вдоль ее собственного, унося на вершины блаженства. Джасмин открыла рот, чтобы вскрикнуть, но Томас погасил ее крик поцелуем, пробормотав:

– Слуги… услышат.

Погрузив пальцы в густые волосы любимого, она уткнулась в его плечо и впилась зубами в кожу, чтобы заглушить крик острого наслаждения.

Содрогнувшись всем телом и глухо застонав, Томас упал на нее и лежал так некоторое время с гулко бьющимся сердцем. Затем он перекатился на бок с грустной улыбкой на губах. Он сел, а Джасмин наблюдала за тем, как он снял прозрачную оболочку и швырнул ее в камин.

– Зачем это нужно?

– Это предохраняет тебя от беременности. Я не могу полагаться на случай, – произнес Томас, опустившись на корточки перед камином и засыпав таинственный предмет углями с помощью кочерги.

Джасмин охватило беспокойство. В Египте они не думали ни о каких предосторожностях. Томас обещал жениться на ней, если окажется, что она беременна. Но теперь они в Англии, он граф и тщательно охраняет свое семя.

Потому что оно предназначено лишь для его будущей жены. Случилось то, чего Джасмин так боялась.

Они с Томасом оделись, и когда Джасмин застегивала дрожащими пальцами пуговицы своей амазонки, он положил руки ей на плечи. Его глаза светились пониманием.

– Я был бы очень горд стать отцом нашего ребенка, Джас. Но сейчас не время, – мягко произнес он, помогая собрать в прическу непослушные локоны.

Отогнав прочь мрачные мысли, Джасмин принялась застегивать пуговицы. В Египте они занимались любовью свободно, не думая о том, что их может кто-то услышать. Теперь же Томас соблюдал осторожность. Джасмин чувствовала себя так, словно между ними возникла пропасть.

Приподняв голову Джасмин за подбородок, Томас кивнул в сторону камина.

– Ты видела мою египтянку? Я купил эту картину, потому что девушка на ней так же экзотична и прекрасна, как и ты.

Джасмин ахнула от удивления и озорно посмотрела на Томаса.

– Значит, лорд Кларедон, такой вы меня видите? Совершенно обнаженной.

– Прекрасной, трогательно невинной и неповторимой, – хрипло ответил он. – Это ты, Джасмин. Я мечтал о тебе, стремился к тебе всем сердцем. И, наконец, ты стала моей. Я никогда тебя не отпущу.

– Я думала, что подобное возможно только в моих снах.

– Поехали в парк, – с улыбкой предложил Томас. – Я договорился о встрече с друзьями.

Джасмин охватили сомнения. Примут ли они ее? Правда, теперь Джасмин чувствовала себя иначе. Она больше не пыталась стать одной из этих людей, потому что стала уверенной в себе женщиной, чувствующей любовь и поддержку Томаса.

Приехав в парк, влюбленные пустили коней в галоп. Когда они остановились, Томас, спешившись, подхватил Джасмин на руки.

– Моя прекрасная Клеопатра. Ты настоящее чудо, – еле слышно произнес он.

Обвив руками шею Томаса, Джасмин собралась его поцеловать, но в тот же самый момент за ее спиной раздались громкие крики неодобрения. Обернувшись через плечо, девушка заметила собравшихся невдалеке друзей Томаса. Молодой человек мягко убрал ее руки, а на его губах появилась натянутая улыбка. Куда делся необузданный мужчина, еще недавно так страстно любивший ее.

Томас поприветствовал шестерых своих друзей, каждый их которых смотрел на девушку с неприязнью. Он представил Джасмин как свою возлюбленную. Молодые люди смотрели осуждающе, а Оукли пробормотал что-то и отвел взгляд.

– Я подумал, что мы могли бы выпить чаю, чтобы вы поближе познакомились с мисс Тристан, – спокойно произнес Томас.

Но, по очереди извинившись, его друзья пошли прочь. Острое беспокойство охватило Джасмин, когда она попыталась понять, что творится в душе у ее любимого. В его глазах вспыхнула, а потом растворилась печаль.

– Едем ко мне. Я прикажу подать чай, – предложил он, но его улыбка показалась Джасмин вымученной.

Когда они вернулись домой, в гостиной сидела леди Кларедон. Она поднялась из кресла и повернулась к Джасмин спиной.

– Убери ее из моего дома, Томас. Я не стану с ней разговаривать.

– Мы с Джасмин любим друг друга, мама, и ты должна принять это.

– В таком случае ты должен принять тот факт, что я никогда не признаю ее. Она так же мертва для меня, как и твой брат. – Женщина крепко стиснула в пальцах кружевной носовой платок.

Лицо Томаса потемнело от гнева, и Джасмин сжала его руку:

– Прошу тебя, Томас, давай уйдем.

– Нет, – резко бросил молодой человек. – Джасмин теперь часть моей жизни, мама, а ты должна стыдиться за то, как поступила с ней и с Найджелом.

Леди Кларедон гневно нахмурилась.

– Я не хочу, чтобы это имя произносилось в моем доме. Оставь меня, Томас.

Джасмин потянула Томаса прочь, и тот последовал за девушкой в сад. Влажный воздух коснулся ее щек, а по спине пробежала дрожь. Март в Англии выдался на редкость холодным и унылым в отличие от Египта. Ее любимого Египта.

Джасмин знала, что должна сделать. Во рту у нее пересохло, а слова, казалось, застряли в горле.

Ее сердце разрывалось на части. Джасмин мучила боль, как если бы на ее грудь положили тяжелый камень. Нет, у них ничего не получится. Египет был восхитительным приключением, которое теперь осталось в прошлом.

На лацканы сюртука Томаса упали дождевые капли. Словно слезы.

– Мне жаль, что они так обошлись с тобой, Джас. Моя мать… Я полагал, что теперь все будет иначе.

– Мне тоже жаль, Цезарь. Но что толку от постоянных извинений?

Губы Томаса сжались в узкую полоску.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Твои друзья по-прежнему меня презирают. Теперь даже больше, чем прежде. Они косо смотрят на меня и перешептываются о том, что я каким-то образом тебя околдовала. А твоя мать… Ты сам видел, что произошло. Все хуже, чем было до нашего отъезда, Англия осталась верной себе. – Джасмин горько улыбнулась.

Лицо Томаса оставалось непроницаемым. Он взял себя в руки, и теперь Джасмин видела перед собой уверенного и вежливого графа Кларедона, на плечах которого лежало бремя власти.

– Англия – мой дом, Джасмин. Здесь моя семья, мои дела. У меня, наконец, появились деньги, чтобы начать ремонт городского дома и родового поместья.

– Знаю, – тихо ответила девушка. – В твоих многочисленных обязанностях для меня не остается места. У нас просто-напросто ничего не получится.

В глазах Томаса промелькнуло беспокойство.

– Джас, – хрипло произнес он.

– Прошу тебя, не говори ничего. Мне и так слишком тяжело. Я должна сказать. Я люблю тебя, Цезарь. Тебе нужна такая жена, которую все ожидают видеть рядом с тобой. Идеальная жена, которую примет общество, которая сможет сопровождать тебя на балах и званых обедах. Я… не такая. Я всего лишь Джасмин.

– И что же… ты уедешь? Джасмин, останься. Мы сможем что-нибудь придумать. Я уверен… – Голос Томаса сорвался, когда он понял всю тщетность своих попыток.

– Как? – спросила Джасмин. В ее нежном голосе слышалось понимание. – Ты граф, которому нужна жена с безупречным происхождением, а не такая, вслед которой несутся грубые оскорбления. Женщина, которую принимает общество, а не иностранка, вызывающая презрение. Что бы ты ни делал, в глазах общества я навсегда останусь презренным Коричневым Скорпионом.

В глубине души Джасмин надеялась, что Томас забудет о долге. Но надежда угасла при виде выражения его лица.

– Как бы мне хотелось, чтобы все было иначе, – тихо произнес Томас, и Джасмин поняла, что потеряла его навсегда. И все же она попыталась улыбнуться.

– Что ты будешь делать? – Томас смотрел на нее с такой нежностью, что она еле сдерживала рыдания.

– Вернусь в Египет. Там мой дом. Теперь я это поняла. – И, чтобы убедить Томаса, что все будет хорошо, Джасмин добавила: – Мои родители поняли меня и одобрили принятое мною решение. Я уже договорилась с издателем, что буду присылать свои статьи из Каира. Книгу напишу там же. Он предложил щедрый аванс, так что мне будет на что жить. Дядя Грэм купил в Каире дом. Я остановлюсь в нем.

– Джас… ты будешь жить одна в этом городе. Прошу, не уезжай.

– Со мной все будет хорошо. Правда, – с трудом выговорила Джасмин, а потом привстала на цыпочки и легонько поцеловала Томаса в щеку. – До свидания, Цезарь. Я… буду по тебе скучать. Твоя жизнь была отнюдь не идеальной, но я надеюсь, что ты найдешь идеальную женщину.

Развернувшись, Джасмин подобрала юбки своего английского платья, которые казались ей тяжелыми, как свинец. Когда она проходила по полутемному коридору, ей показалось, что Томас тихо произнес вслед:

– Но я уже нашел.

Они ушли из его жизни навсегда: сначала брат Найджел и вот теперь Джасмин. Его единственная любовь. Его сверкающая звезда.

Томас задумался, вспоминая сладость их первого поцелуя. В ту ночь на небе мерцало лишь несколько звезд. А теперь они погасли навсегда, потому что Джасмин покинула его.

Граф Кларедон. Богаче и могущественнее самого Юлия Цезаря! Хозяин всего, чего только он может захотеть. И вместе с тем хозяин… пустоты.

Томас посмотрел на изображенную на картине египтянку.

– Джас, – хрипло произнес он и, опустив голову, впервые в жизни заплакал. Он плакал обо всем, что пытался получить, но потерял.

Спустя несколько минут Томас уже вновь овладел собой. Он теперь граф, и у него много обязанностей. Наконец он мог осуществить преобразования, о которых его отец и слышать не хотел.

Томас направлялся в гостиную, когда лакей подал ему письмо. Увидев, что оно от сестры, Томас нетерпеливо сломал печать.

Аманда все еще находилась в Шотландии в родовом доме своего мужа. У нее не было возможности приехать на похороны, но она планировала навестить брата и мать позже. «Я приеду, когда малыш появится на свет, – писала Аманда. – Томас, я так счастлива. Я безумно влюблена и желаю тебе того же. Мир вокруг меняется, когда рядом с тобой тот, кто любит тебя всем сердцем. А все остальное не важно».

Письмо выпало из рук Томаса. Молодой человек в задумчивости подошел к камину. «Все остальное не важно».

Томас всю жизнь пытался стать таким же идеальным, как его брат, жил ради семьи, чтобы с честью носить титул.

А потом он узнал, что все вокруг него лгали. Теперь же, когда он достиг цели, он почему-то чувствовал себя… опустошенным.

У Томаса было все. Титул. Богатство. Друзья. Он наслаждался своим «очень английским» образом жизни, любил Англию. Она была частью его самого.

Но Египет… он по-прежнему манил его к себе. Как и женщина, заставляющая его кровь кипеть.

Англия или Египет? Томас разрывался на части. Он посмотрел на портреты, висящие над камином. Тысячелетняя история, знатные предки… Гордость и величие!

– Я теперь граф Кларедон, – прошептал Томас. – У меня есть обязательства перед семьей.

«А как же твоя собственная жизнь?» – прозвучал внутренний голос.

Что важнее – титул и Англия или собственное сердце?

Томас мучительно искал ответа на этот вопрос.

– Ну что, она ушла?

Молодой человек взглянул на вошедшую в гостиную мать.

– Джасмин уехала, Навсегда.

Графиня вздохнула и покачала головой.

– Ты же умный человек. Я прекрасно понимаю, что у тебя в Египте было приключение. Ты поступил неблагоразумно, связавшись с этой женщиной. Но теперь об этом пора забыть. Из тебя получится чудесный граф, каким никогда не был твой отец. Какое тебе дело до нее?

Человек, каким никогда не был его отец. Мужчина, который сможет выбрать свой путь в жизни.

– Тебя ослепило фальшивое обаяние Коричневого Скорпиона, – добавила графиня, презрительно фыркнув. – Впрочем, так было всегда.

Коричневый Скорпион. Томас посмотрел на мать так, словно та стояла на противоположном берегу широкой реки. Будет очень больно, но раз такова цена, которую он должен заплатить, значит, так тому и быть. Ничто стоящее не дается в жизни бесплатно.

– Я не ослеплен, мама, – медленно произнес Томас. – Скорее, наоборот. Ты называешь Джасмин Коричневым Скорпионом, потому что не видишь ничего, кроме цвета кожи. Но я не такой. Впервые в жизни у меня открылись глаза.

Графиня вскинула бровь.

– О чем ты говоришь?

– Скоро узнаешь.