"Юз Алешковский. Карусель" - читать интересную книгу автора

политической тюрьмы, что Байрамов не желает признаваться в попытке
уничтожить в канализации материалы, порочащие внешнюю политику нашего
правительства и лично товарища Сталина. Он также отказался признать тот
очевидный факт, что среди бумаг, вытащенных из переходного колена
канализационной трубы, находились письма к Троцкому и Гитлеру с просьбой
перенести столицу СССР из Москвы в наш сраный город. И вот еще что мы
узнали... Положение Байрамова крайне осложнялось тем, что на высушенных
обрывках бумаг нельзя было разобрать ни одной буквы. Вода смыла даже точки и
запятые. Поэтому Байрамов отрицал все обвинения и доказывал обратное. Он,
дескать, уничтожил ряд доносов из-за их неорганизованности и отсутствия
резких политических оценок поведения своих товарищей по работе. Байрамов
вроде бы требовал провести экспертизу. Мы-то не сомневались, не такие уж мы
идиоты, что Байрамов говорит правду. Однако обыск письменного стола в
присутствии трех понятых поставил неожиданную точку в деле падали, заклавшей
на смерть и лагерные муки десятки людей.
В письменном столе Байрамова, в левом, как сейчас помню, ящике, был
найден флакон из-под духов "Красная Москва" с невидимыми чернилами, которые
в протоколе почему-то назывались симпатичными. Обыск проводил юркий молодой
человек. Черные глаза, пробор посередине продолговатого черепа, пальцы
тонкие, как, извините, глисты.
Совсем недавно мы с Верой выбрались наконец на гастроли какого-то
цирка, и я, узнав в знаменитом фокуснике того самого шмонщика (это очень
важное слово), заржал на весь зал. Мы сидели с Верой в первом ряду, я
все-таки лучший карусельщик завода, и фокусник, тоже на весь зал, сказал: "В
этом фокусе, дорогие друзья, нет ничего смешного".
На меня зашикали всякие лучшие продавцы, слесаря, конструктора,
милиционеры, учителя и прочие люди со слета ударников коммунистического
труда, но как мне хотелось, дорогие, выйти на сцену и рассказать, почему я
чуть не... от смеха. Разве же вам сейчас не смешно? Разве вы не начинаете
понимать, в какой стране Мурлындии (так называет СССР мой лучший друг Федя,
выйдя из каторжного лагеря) мы здесь живем, хотя вы не услышали еще
стотысячной доли того, что знаю я и наблюдаю за всю свою жизнь и каждый
день...
Как вам нравится Байрамов? Он все же раскололся (не расколоться
означает: не признаться, даже если ты кругом виноват) под тяжестью флакона с
невидимыми и симпатичными чернилами. Признал, тварь, всю тяжесть вины за
попытку перенесения с помощью ЦРУ столицы нашей Родины в мерзкий
промышленный город, вредительские ошибки в чертежах с целью сорвать
выполнение пятилетки в три года и многое другое признал крыса Байрамов.
Директор нашего завода воспользовался этим делом для того, чтобы в Москве
немного пересмотрели кашалотские планы, из-за которых мы ночами, бывало, не
выходили из цехов, а политические руководители стояли над нами и базлали:
"Давай! Давай! Давай!"
Если вы читали книги "Малая земля", "Возрождение" и "Целина",
написанные бригадой писак коммунистического труда, то вы можете составить
легкое представление о тех, кто считал и считает себя пупами прошлой войны и
пупами восстановления разрушенной промышленности. Этим политическим
руководителям, дорогие, казалось, что если бы не они, то мы - солдаты - не
шли бы в атаки, не загибались бы в окопах, не спасали бы без ихнего воя
"Давай! Давай! Давай!" нашу страну от фашизма, а, победив его, сидели бы