"Бурная ночь" - читать интересную книгу автора (Рэли Дебора)

Глава 4

Порция ставила цветы в вазу, когда Молли ворвалась в комнату с рукой, прижатой к сердцу.

– О, идемте скорее, мэм! – выдохнула служанка. Озадаченная, но встревоженная, Порция отставила вазу с цветами и вытерла руки о передник, защищавший ее практичное домашнее платье.

– В чем дело? Неужели снова застрял угольный фургон?

– Нет, все дело в Куине и в этом джентльмене из Лондона, – сказала Молли и потащила Порцию к двери, а потом к окну, выходящему во двор. – Похоже, он ранен.

– Господи, неужели Куин ранен? – спросила Порция, бросаясь к окну.

– Не он, другой. Похоже, он повредил голову. Лицо Порции посуровело, когда она увидела Куина, обнимавшего за талию недавнего гостя и помогавшего ему войти. Не требовалось много сообразительности, чтобы понять, что его ударили по голове.

– Типичная картина, – с досадой проронила Порция. Рядом с ней романтически настроенная Молли испустила глубокий вздох.

– Господи, такой красивый джентльмен! Словно ангел, спустившийся с небес на землю!

Конечно, он похож на ангела, кисло подумала Порция. Как мог бы дьявол соблазнять невинных, если бы у него не было локонов цвета меда и таких черт лица, при виде которых женщина чувствует слабость в коленках? Даже в умирающем свете дня он был таким, что от его красоты у Порции захватило дух и сердце дрогнуло.

– С небес? – повторила Порция, и голос ее прозвучал резко. – Скорее, как черт из преисподней. Ступай на кухню и скажи, чтобы в синие апартаменты принесли чистые полотенца и горячей воды.

Молли понимающе кивнула и присела в реверансе:

– Да, мэм.

Тряхнув головой, Порция двинулась к двери, широко ее распахнула, а потом отошла в сторонку, чтобы Куин мог помочь стройному молодому джентльмену переступить через порог.

– Отведи его наверх, Куин, пока он не запачкал кровью весь пол.

Мистер Смит с усилием поднял голову и посмотрел на нее полными боли глазами.

– Какое сочувствие, миссис Уокер. Вы меня просто потрясли.

Отвернувшись, хозяйка направилась к лестнице.

– Вам не требуется мое сочувствие, мистер Смит. Вам требуется крепкая голова, способная выдержать удар, когда вы в подпитии падаете с лошади.

– Нет, Порция, бедный малый не пьян, – тяжело дыша, вмешался Куин, он пытался помочь своему спутнику подняться по ступенькам. – Это ваш чертов пес наделал бед. Он ринулся с лаем и воем на лошадь мистера Смита. Еще чудо, что лошадь не сломала ногу, а мистер Смит – шею.

Чувство вины охватило Порцию настолько внезапно и остро, что она споткнулась на лестнице и ей пришлось ухватиться за перила, чтобы не упасть. Черт возьми их всех! Она нашла этого щенка в канаве умирающим от голода и с самого начала сознавала, что от него будут одни неприятности, но разве могла она равнодушно пройти мимо несчастного создания?..

Добравшись до лестничной площадки, Порция обернулась и посмотрела на пострадавшего постояльца, лицо ее выразило раскаяние.

– Понимаю… Простите меня, мистер Смит. Я понятия не имела, что Пэк вырвался из сада.

На его губах появилась кривоватая, но по-мальчишески привлекательная улыбка, и от этой улыбки все ее тело затрепетало.

– Приятнее было бы считать, что я сам навлек на себя неприятности, да, куколка?

О Господи, он так красив, что глазам больно на него смотреть.

Ошеломленная своей необычно сильной реакцией на него, Порция резко отвернулась и принялась рыться в кармане.

– Пойдем, Куин. Я открою дверь.

Она открыла дверь его номера своими ключами и, распахнув ее, посторонилась, чтобы не мешать Куину.

– Ах, прелестная Порция, владеющая ключами от моей комнаты и от моего сердца, – заплетающимся языком пробормотал раненый. – Ключ от моего сердца тоже у вас в руках?

Порция хмуро смотрела на Куина, укладывающего свою ношу на широкое ложе.

– Может, послать за Джеймсоном? Кажется, у него бред.

Куин ответил коротким смешком:

– Этот умелец перепиливать кости едва ли излечит его от шишки на голове. Все, что парню нужно, – это немножко покоя.

Вне всякого сомнения, Куин был прав. Порция подошла к постели и присела на край матраса. Едва ли местный лекарь поблагодарил бы ее, если бы она оторвала его от обеда ради какой-то шишки. Сказать по правде, Порция гораздо больше доверяла своему опыту ухода за больными, чем самодовольному и помпезному доктору Джеймсону. Он любил хвастать своими успехами и мастерством, но на удивление редко использовал их на деле.

– Сними с него сапоги, – приказала она Куину и оглянулась на дверь. – Эй, Молли, неси-ка сюда поднос.

Дождавшись, когда служанка разместила горячую воду и полотенца на маленьком прикроватном столике, Порция переключила свое внимание на постояльца, распростертого на постели.

Глаза его были закрыты, брови сдвинуты, вероятно, отболи, а прекрасные локоны спутались. Порция ощутила новый приступ раскаяния. Ужасная рваная рана у него на лбу и все больше набухающая шишка были полностью на ее совести. Наименьшее, что она могла бы сделать, – это попытаться успокоить и утешить его.

Как только Куин покончил с его сапогами и прикрыл ноги раненого одеялом, Порция потянулась к Фредерику и распустила узел его галстука.

Не сознавая, насколько она приблизилась к этому ангельскому лицу, Порция внезапно ощутила на щеке его теплое дыхание.

– Если вы собираетесь раздеть меня, миссис Уокер, я бы предпочел, чтобы вы сделали это без свидетелей, – прошептал мистер Смит.

Ее взгляд метнулся вверх, несносный постоялец смотрел на нее сквозь завесу густых черных ресниц. В приглушенном свете его серые глаза приобрели оттенок чистого серебра. На мгновение ее будто загипнотизировал этот особенный взгляд, и она даже забыла о том, что надо дышать.

Только когда Куин громко кашлянул, Порция поняла, что разглядывает гостя, как самая настоящая провинциальная зевака.

– Лежите спокойно, мистер Смит, – сурово одернула она раненого. – Боюсь, что ваша голова претерпела слишком много для одного вечера.

– Мне пора вернуться в конюшню и позаботиться о его лошади, – подал голос Куин, направляясь к двери.

– Убедитесь, что у лошади нет увечий, – пробормотал мистер Смит.

– О, конечно, ваша лошадка в хороших руках. – Куин метнул на них обоих странный взгляд, Порция намочила полотенце и теперь нежно обмывала ere рану. – Как и вы сами, – закончил Куин.

Фредерик вздрогнул, а Порция продолжила свою работу, стараясь сделать так, чтобы в ране не осталось ни пылинки, ни кусочка грязи.

– Красивые у вас руки, клянусь Богом, но вы причиняете мне боль. Неужели есть необходимость в том, чтобы вы тыкали пальцами в мою бедную раненую голову?

Порция повернулась к Молли и неуверенно улыбнулась горничной, маячившей у двери.

– Молли, найди Спенсера, попроси его открыть погреб и принеси бутылку бренди. Кажется, мистер Смит из тех мужчин, кто не выносит ни малейшей боли.

– Да, мэм.

– Ни малейшей боли? – возразил раненый. – Да моя голова просто раскололась пополам.

– Это всего лишь небольшая ссадина. – Порция заставила себя встретить этот серебряный взгляд, стараясь не обращать внимания на странные ощущения, продолжавшие досаждать ей. – Не волнуйтесь, ваши мозги через нее не вытекут.

– Все благодаря этому вашему чертову псу.

От этих слов Порция замерла, будто окаменела.

– Прошу прощения, мистер Смит. Я приму меры и прослежу, чтобы Пэк теперь всегда был надежно заперт.

– Не надо.

Он без труда дотянулся до ее запястья и сжал его, большой палец ласково потер то самое место, где бурно и неровно билась жилка.

– Не стоит из-за меня помещать собаку в заключение. По крайней мере, Пэк вполне искренен в своей антипатии ко мне. Я предпочитаю открытую неприязнь притворству отца, с которым провел день, и его старанию показать, что он не питает отвращения к такому существу, как я, хотя на самом деле воспринимает меня как некое омерзительное насекомое, вдруг выползшее из-под камня.

Ее глаза изумленно округлились.

– Ваша семья живет по соседству?

– Нет, их никогда нельзя было назвать моей семьей. – Его глаза закрылись, голос звучал низко и неровно, будто от боли. – У бастарда нет семьи.

Порция смущенно разглядывала его изящные, несомненно аристократические черты.

Судя по одежде и модному выезду, она сочла, что мистер Смит принадлежит к высшему обществу.

Какой-то едва слышный голосок нашептывал ей, что она хотела так думать.

Господь свидетель, в течение нескольких лет ей приходилось удерживать похотливых искателей приключений из высшего общества на расстоянии вытянутой руки.

А теперь… теперь она не знала, что думать.

– О!

Ему удалось поднять отяжелевшие веки, и теперь он смотрел на нее с недоверием и сомнением.

– Вас это удивляет?

– Я просто подумала…

– Что? – Он процедил сквозь зубы: – Что я еще один безмозглый наглый денди из Лондона?

– У вас вид светского человека.

– Не каждому удается получить теплое местечко в мире по наследству. Есть и те, кто добивается успеха своим трудом.

– Как я, – кисло ответила она.

– Да. Вы замечательная женщина, Порция.

Она изо всех сил старалась побороть смущение, вызвавшее румянец при этих словах, и вдруг осознала, что они в комнате одни.

– Едва ли так.

Серебро его глаз медленно потемнело, теперь они казались дымчатыми, его пожатие ослабело, он погладил ее руку.

– Не спорьте с раненым, куколка.

Его рука добралась до ее затылка и обвилась вокруг шеи.

– Вы замечательная и удивительно красивая.

– Мистер Смит…

Ее фраза осталась неоконченной, потому что он потянул ее голову вниз, к себе.

– Фредерик, – поправил он.

– Немедленно прекратите. – Она уперлась руками ему в грудь: – Не хочу причинить вам боль.

– Вы причиняете мне боль с момента, как я вас увидел, – выдохнул он. Слова его звучали еще не совсем ясно, и было очевидно, что он не вполне пришел в себя. – От этого я и пострадал.

– Мистер Смит…

– Фредерик.

Серые глаза сверкнули очень ярко, и не успела Порция опомниться, как ее губы оказались прижатыми к губам Фредерика.

Первой ее реакцией было потрясение. После смерти Томаса она редко позволяла кому-нибудь дотронуться до себя, а точнее сказать, не позволяла никому.

Но по мере того как Фредерик все притягивал ее к себе и поцелуй стал более страстным и глубоким, Порция поняла, что ее потрясение происходит не от отвращения. И не от возмущения его дерзостью.

Смутное волнение, которое она испытывала с момента появления этого постояльца в ее гостинице, теперь сконцентрировалось где-то внизу ее живота. С неожиданной и потрясающей силой все эти смутные ощущения обрели характер чего-то иного – жгучего волнения.

Ее пальцы вцепились в ткань его сюртука, а по телу одна за другой прокатывались волны непонятного возбуждения. Его пальцы принялись нежно ласкать чувствительную кожу у нее на затылке.

Губы теперь не прижимались к ней с силой, а ласкали ее с нежностью перышка, побуждая приоткрыть рот и позволить вторгнуться в него.

Подобно сладкой и греховной отраве, глубокий восторг охватил все тело Порции. Она не представляла, что поцелуй может быть таким волнующим, может вызывать столь острый отклик.

Фредерик издал низкий стон, похожий на рычание, и прикусил ее губу, а потом провел кончиком языка вокруг ее рта, будто изучал его очертания. Пальцы беспокойно бродили по ее затылку, сгибаясь и разгибаясь, а губы прошлись по подбородку и спустились до горла.

И Порция запрокинула голову, будто хотела предоставить ему больше пространства для этих поцелуев. С обольстительным коварством он нашел жилку, бьющуюся у основания шеи, слегка увлажнил это место языком, и тотчас же ее кожи, коснулось его нежное дыхание.

Помоги ей, Господь! Порция затрепетала под его ласками. Испытывала ли она когда-нибудь подобное наслаждение?

Ей захотелось почувствовать его умные и чуткие пальцы на всем своем теле… Ей захотелось приблизиться к нему и ощутить жар его тела, растопить горечь и холод, копившиеся в ней так долго.

Внезапный взрыв чувств выплеснулся и вырвал ее из тумана наслаждения.

Со стоном протеста она подняла голову. Ее трепещущие губы все еще были полуоткрыты, Порция смотрела ни человека, только что открывшего ей глубину страсти.

Фредерик с трудом совладал с пожиравшим его желанием, пульсировавшем во всем теле. Вообще-то он вовсе не собирался целовать Порцию. Особенно потому, что она уже заклеймила его как никчемного сластолюбца. Сказалось ли то, что он ушиб голову, или просто возникла потребность ощутить ее как можно ближе, но Фредерик не смог противиться искушению.

И несмотря на мучительное желание, удовлетворить которое в ближайшем будущем он едва ли сможет, Фредерик ничуть не жалел о своем порыве, о том, что хоть на миг ощутил ее сладость.

Фредерик готов был поклясться и раем и адом, что она оказалась гораздо более сладостной, чем он представлял. Он всего лишь поцеловал ее, но все его тело воспламенилось. И тут Фредерик внезапно понял, почему Рауль и Йен с такой легкостью отрицали здравый смысл, когда ощущали влечение к какой-нибудь особенной, с их точки зрения, женщине.

Он не считал себя способным поддаться зову плоти. По крайней мере, пока не ощутил вкус Порции Уокер. А теперь понял, что способен на все ради возможности снова подержать ее в своих объятиях.

Тяжело дыша, Фредерик позволил своим пальцам прогуляться по изгибу ее шеи, а потом погладить щеку.

– Вы благоухаете полночными розами, куколка, – хрипло пробормотал он. – И это до ужаса развращающий запах.

Она нервно провела по губам языком, будто все еще ощущала на них жар его поцелуя. Глаза ее заметно потемнели от страсти, скрыть которую было невозможно, а потом Порция поднялась, нетвердо держась на ногах и прижала руку к сердцу.

– Нет, я не хочу этого.

С мгновенно охватившим его паническим страхом Фредерик осознал, что она готова взбунтоваться и отвергнуть то, что только что чувствовала. А если она уйдет, то позже убедит себя, что он бесстыдно воспользовался ситуацией.

Он должен был что-то предпринять.

– Простите меня, Порция. – Он поднял изящные руки в умоляющем жесте: – Я не хотел вас напугать.

Она заморгала, потому что извинение было последним, чего она от него ожидала. Хорошо.

– Вы меня не напугали. Я просто…

– Не хотите вспомнить, что вы не только хозяйка гостиницы, но и женщина? – спросил он.

Она сложила руки на груди, и выражение ее лица стало жестким.

– Я просто не могу допустить, чтобы меня соблазнил незнакомец, который не задержится здесь надолго.

– Вполне справедливо.

И снова он сумел выгодно использовать минуту ее растерянности.

– Что?

Фредерик осторожно пошевелился на подушке, заставив себя проглотить готовое сорваться с уст проклятие, когда голову его пронзила острая боль.

– Я поцеловал вас, Порция, потому что, с того момента как вошел в вашу гостиницу, страстно хотел этого. Не стану отрицать, что желаю вас. Отчаянно желаю. – Его откровенный взгляд сцепился с ее недоверчивым и настороженным. – Но я вполне способен удовольствоваться дружескими отношениями с женщиной, не требуя того, чего она не хочет дать.

Порция смотрела на него молча и по-прежнему недоверчиво, лишь шаги вернувшейся горничной вывели ее из Оцепенения и заставили вздрогнуть.

– Вот бренди, мэм.

В блаженном неведении напряжения, повисшего в комнате, Молли поставила бутылку бренди на столику кровати. Служанка помешкала некоторое время, достаточное для того, чтобы бросить взгляд на поверженного Фредерика, и в ее темных глазах мелькнуло нечто, что можно было безошибочно принять за поощрение или приглашение.

– Спасибо, Молли, – сухо сказала Порция. – Можешь вернуться вниз и помочь с обедом.

– Хорошо.

Молли удалилась, а Порция налила бренди в стакан.

– Не уверена, что вам это полезно, но похоже, все джентльмены склонны считать, что этот напиток способен их исцелить.

Фредерик принял стакан с вызывающей улыбкой:

– Смею уверить, что не все джентльмены одинаковы.

Темная бровь вопросительно поднялась.

– Вы не первый из тех, кто сделал попытку и не преуспел.

– Деловая жизнь научила меня тому, что неудача – всего лишь этап на пути к успеху.

В ответ на эту реплику Порция двинулась к двери.

– Велю Куину принести вам обед, когда он вернется из конюшни.

На следующее утро Порция, как обычно, проснулась рано и умылась холодной водой. Потом, стянув волосы на затылке в аккуратный узел, надела свежую сорочку. Но вместо того чтобы броситься выполнять свои каждодневные обязанности, вдруг очутилась перед овальным зеркалом в углу заставленной вещами комнаты.

На губах появилась печальная улыбка, Порция рассматривала изящные кружевные вставки и прелестные цветы, с такой тщательностью нашитые ею на тонкое льняное белье.

Даже ближайшие знакомые были бы смущены, узнав, что под скромными и практичными платьями она носит столь изящное нижнее белье. Мир воспринимал ее как степенную вдову, посвятившую всю свою жизнь делу. И только в мечтах Порция позволяла себе вспомнить, что она еще молодая женщина, когда-то лелеявшая такие же надежды, как любая другая.

До вчерашней ночи она считала эти мечты похороненными.

Сделав шаг к зеркалу, Порция принялась разглядывать свое бледное лицо и изящные изгибы тела. Она живо помнила прикосновение губ Фредерика, спускавшихся по ее коже все ниже. Его вкус и запах разбудил оглушения, все еще эхом отдававшиеся в ее теле.

Это могло свести с ума и в то же время было прекрасным и волнующим. Будто ее внезапно разбудили после долгих лет сна. Порция тряхнула головой, заставляя себя вернуться к обычным утренним обязанностям. На мгновение она задумалась о том, как Фредерику так легко удалось низвергнуть воздвигнутые ею бастионы защиты. И почему ее тело откликнулось на его прикосновения с такой силой. Но ясно было одно: она не могла скрываться в своих комнатах до его отъезда.

Против этого восставала не только ее гордость, слишком много дел требовало ее внимания.

Начать следовало с того, чтобы приготовить поднос с завтраком для этого досаждающего ей постояльца, а ради этого Порции пришлось отправиться на кухню. В конце концов, что он пострадал, было целиком и полностью на ее совести. И ее долг – заботиться о нем до тех пор, пока он не выздоровеет окончательно.

Стараясь не обращать внимания на вопросительные взгляды слуг, Порция нагрузила поднос разными соблазнительными блюдами и стремительно направилась к лестнице. Конечно, не так стремительно, как подсказывало бурно бьющееся сердце или неровное дыхание, но у нее был приемлемый предлог навестить его.

У двери Фредерика она помедлила, потом коротко постучала по гладкому дереву, ожидая приглашения войти.

Войдя в комнату, она подошла к столику возле кровати и только тогда позволила себе повернуть голову и посмотреть на постояльца, лежащего в постели.

О… Только теперь Порция поняла, что это было ошибкой. Исправлять ее было поздно, но ошибка была ужасной, чудовищной.

У Порции возникло ощущение, будто ее ударили в грудь, потому что она забыла о том, что полагается дышать, ее взгляд блуждал по телу прекрасного ангела, скрытому под скомканным одеялом.

Он падший ангел, решила Порция, пока ее взор обегал растрепанные медового цвета локоны и раскрасневшееся во сне лицо. Против воли она скользнула взглядом по широкой груди, представшей перед ней во всей своей красоте и мощи.

Мысленно она взмолилась о пощаде, потому что отклик ее тела на него был подобен взрыву. Кто мог бы заподозрить, что под этой изящной одеждой скрываются столь развитые мускулы? Или что кожа мужчины может походить на мягкий бархат?

Пальцы Порции задрожали, задрожали по настоящему, когда она попыталась побороть желание протянуть к нему руку и прикоснуться к этой искушавшей ее плоти.

К счастью, Фредерик не подозревал об этом трепете, достойном школьницы, и потому приветствовал Порцию очаровательной улыбкой, поставил принесенный ею поднос на колени и принялся рассматривать толстые ломти ветчины, яйца, копченую селедку и слегка подрумяненные тосты.

– Какой приятный сюрприз.

Он издал низкий стон, попробовав ветчину, его серые глаза под завесой густых ресниц затуманились.

– Может, мне падать с лошади каждый вечер?

Глубоко вздохнув, чтобы придать равномерность своему дыханию, Порция ухитрилась приклеить на лицо холодную улыбку.

– Сомневаюсь, что даже самый крепкий череп сможет выдержать такое испытание.

Как и всегда, Фредерика не тронула ее отчужденная манера, и глаза его светились от удовольствия, пока он поглощал пищу.

– Может быть, и выдержит.

Он смаковал яйца, поджаренные с луком в сливочном масле, и на мгновение прикрыл от удовольствия глаза.

– Господи! Где вы раздобыли такую кухарку?

Сердце Порции сделало лишний удар, она разглядывала его красивые черты, смягченные и затушеванные чуть проступившей щетиной. Она вспоминала, какими решительными выглядели эти черты, когда он целовал ее. И какими затуманенными казались эти глаза.

Порция сложила руки на груди, стараясь усмирить непокорное сердце.

– Я нашла ее в игорном доме в Винчестере.

Его глаза широко раскрылись, он был несомненно удивлен.

– Вы шутите?

– Ничуть. – Она слегка пожала плечами. – Это заведение было столь же знаменито своей кухней, как и женщинами. А возможно, кухней даже больше.

– Я готов поверить этому, но как случилось, что она пришла работать в приличное заведение?

– После смерти мужа я поняла, что надо что-то делать для того, чтобы привлечь проезжих. Поэтому я отправилась в Винчестер и убедила миссис Корнелл, что предложу ей больше, чем ее тогдашний наниматель.

– Неужели вы лично отправились в игорный дом? Неужели лично?

Она отважно встретила его любопытный взгляд. За истекшие несколько лет она научилась переносить потрясения и неодобрение джентльменов, считавших занятия подобным делом чисто мужской привилегией. Женщины считались слишком непредсказуемыми, слишком слабыми, слишком мягкосердечными, слишком глупыми…

Порции пришлось выслушать много доводов в пользу того, почему ей следовало бы продать гостиницу, тихонько удалиться от дел и поселиться в маленьком коттедже.

А это, разумеется, только подстегнуло ее решимость добиться успеха.

– Если вы и в самом деле бизнесмен, то должны понимать, что люди, слабые духом, никогда не выживают, – сказала она е вызовом.

Выражение осуждения, которого Порция ожидала, так и не появилось на его лице. Вместо этого Фредерик продолжал смотреть на нее мягко, но с любопытством.

– И вас не смутило то, что она работала в таком месте?

– Не более чем тот факт, что две моих горничных были когда-то проститутками в том же самом притоне. Или то, что Куин сидел в тюрьме за браконьерство. Или что Спенсер был в свое время контрабандистом.

Фредерик неожиданно запрокинул голову и рассмеялся.

– А знаете, крошка, вы, похоже, обманщица.

– Что вы хотите сказать?

– Под вашей суровой внешностью деловой женщины скрывается душа святой.

Ее щеки окрасились нежным румянцем, потому что Порция расслышала в его голосе искренние нотки. Она была вполне готова к тому, чтобы защитить себя от презрения, но не могла противостоять лести.

– Вовсе нет, – сказала она, надеясь, что ей удалось скрыть смятение. – Мои люди высоко ценят свое положение. И работают гораздо больше и усерднее, чем любые другие.

– Не верю, что вы наняли их именно по этой причине, но готов согласиться, что гораздо лучше работать с тем, кто стремится показать свои достоинства.

Порция умолкла, удивившись, что есть хоть один джентльмен, способный понять, каких усилий стоило ей и ее штату преодолеть предрассудки и презрение окружающих.

Судя по всему, это был образованный джентльмен, но то, что он оказался незаконнорожденным, бастардом, означало, что перед ним захлопывалось множество дверей.

Его улыбка показалась ей вымученной.

– Если бы я родился аристократом, сомневаюсь, что мне захотелось бы прилагать усилия к тому, чтобы сколотить состояние. Думаю, мне следует быть благодарным отцу за то, что он не позаботился о том, чтобы дать мне имя.

– О, это мне кое-что напомнило… Порция порылась в кармане, коря себя за рассеянность, и извлекла небольшой конверт.

– Сегодня рано утром для вас прибыло это письмо.

Отодвинув поднос, Фредерик потянулся за конвертом и сломал печать.

– От отца, – хмурясь пробормотал он. – Черт возьми!

– Что-то неприятное?

– Всего лишь приглашение на обед.

– Похоже, вы не особенно рады.

Фредерик скомкал бумагу и отбросил ее.

– Принимая во внимание то обстоятельство, что вчера мы с ним и десятком слов не обменялись, странно, что он приглашает меня разделить с ним трапезу.

– Если я правильно поняла, между вами нет особой близости?

Он нервно провел рукой по небритому подбородку.

– Насколько я понимаю отца, я для него всего лишь результат досадной ошибки, отягчающий его совесть и не дающий ему возможности забыть об этом.

Против воли Порция почувствовала, что эта бесстрашная исповедь размягчила ее сердце.

Черт бы побрал этого человека! Почему он не оказался еще одним никчемным негодяем?

Плохо было уже то, что ее тело откликалось на него с такой силой, что она чувствовала, будто ее застигла буря и она стоит среди молний. Но теперь ей угрожала опасность привязаться к нему, если не полюбить.

– Я вам сочувствую. – Она покачала головой. – У всех должны быть любящие родные.

Фредерик ответил вопросительным взглядом:

– Похоже, вы кое-что об этом знаете.

Она поколебалась всего секунду, прежде чем сказать правду. Едва ли ее прошлое было тайной для соседей.

– Моя мать умерла родами, дав мне жизнь, а отец очерствел, проводя жизнь за игорными столами, и потерял все свое состояние. Потом он бежал от кредиторов в Индию.

– Сколько же лет вам было, когда он вас бросил?

– Восемнадцать.

Фредерик с шумом втянул воздух. Глаза его сузились.

– Меня называют ублюдком.

Она невесело улыбнулась:

– Да, когда вы рождены дворянином, то можете себе позволить быть мерзавцем из мерзавцев и глазом не моргнув.

– Не стану возражать, – шепотом ответил он.

Да, вероятно, она и не ждала от него возражений. Фредерик Смит, вне всякого сомнения, испытал немало оскорблений, толчков и зуботычин от светских джентльменов. Хотя едва ли это помешало его стремлению сделать карьеру.

И ей следовало уважать его за это.

– Вы примете приглашение вашего отца?

Внезапно лицо его обрело жесткое выражение.

– К сожалению, у меня нет выбора. Я вынужден его принять.

– Может, вам не следует вставать с постели?

Порция нахмурилась и сделала шаг к нему. Ее рука инстинктивно потянулась к его голове, она легонько прикоснулась к ране на его лбу, прежде чем осознала, насколько интимным может показаться этот жест.

– Рана затянулась, но шишка еще осталась.

Он стремительно схватил ее руку за запястье, глаза его потемнели, они оба почувствовали, что между ними пробежала искра.

– Возможно, она в столь скверном состоянии, что вызовет у вас искушение поцеловать ее?

Порция сурово приказала себе отодвинуться. Его прикосновение к ее руке было настолько легким, что она без труда могла бы вырваться. Но, когда их взгляды встретились, у нее возникло ощущение, что его пальцы с таким же успехом могли оказаться стальными клещами.

Господи! Его прикосновение было легким, как перышко, но от него будто огненные языки объяли ее руку и все ее внезапно охваченное трепетом тело.

– Конечно, нет, – выдохнула она, и голос ее прозвучал хрипло.

Его палец коснулся жилки на ее запястье.

– Даже если я скажу вам, что она все еще дьявольски болит?

– Возможно, мне следует вызвать доктора.

– Я бы предпочел поцелуй.

Пламя продолжало распространяться по ее телу и коснулось самых потаенных его уголков. О да. Поцелуй. Простой и нежный поцелуй.

Именно этого она жаждала с той минуты, как вошла в комнату и увидела его лежащим в постели, похожего на падшего ангела.

Нет, неправда. Она хотела, она желала этого с той самой минуты, как проснулась, она все еще чувствовала на губах вкус его поцелуя.

– Мистер…

– Фредерик, – перебил он. – Никогда еще я не видел такой совершенной кожи. Она похожа на атлас цвета слоновой кости. Атлас, пахнущий розами.

Колени Порции ослабли, когда она попыталась вдохнуть воздух.

– Мне надо идти.

Он чуть потянул ее за запястье, заставив наклониться к себе и оказаться в искусительной и греховной близости от его губ.

– Я не задержу вас.

По спине Порции побежали сладкие мурашки возбуждения. Поцелуй, нашептывал ей голос дьявола-искусителя. Что такое всего один поцелуй, ведь его можно будет вспоминать потом долгими бесконечными ночами!

И прежде чем успел вмешаться трезвый голос рассудка и разрушить чары, Порция склонилась и коснулась губами его губ.

Фредерик издал придушенный звук, будто это стало для него полной неожиданностью. И тотчас же, прежде чем она успела выпрямиться, его руки охватили ее лицо, а губы принялись осыпать нежными, медленными, опьяняющими поцелуями.

Сладостный блаженный жар разлился по телу, когда, подчиняясь инстинкту, она раскрыла губы и позволила его языку изучать свой рот глубже и глубже. О… Господи!

Никогда она не чувствовала ничего подобного за все двадцать шесть лет своей жизни.

Ее руки задрожали, когда она против воли дотронулась до его обнаженной груди. И снова все ее тело омыло пламя, и, почти не сознавая, что делает, Порция провела рукой по его теплой коже, исследуя напряженные мускулы, сокращавшиеся под прикосновениями ее пальцев, оставлявших огненный след.

– Да, крошка, – стонал он, его губы нащупали чувствительное место у основания ее шеи, где билась жилка. – Пожалуйста, прикоснись ко мне. Дотронься до меня.

При звуке его прерывающегося голоса из горла Порции вырвался тихий стон. Ей хотелось дотронуться до него. Ей хотелось потереться о него, как кошке, и почувствовать на своей коже жар, исходящий от его тела.

Будто почувствовав ее удивительный отклик, Фредерик позволил своим изящным и умным пальцам скользнуть по изгибу ее шеи и проскользнуть за высокий ворот платья.

Порция почти перестала дышать, а колени подогнулись, когда эти пальцы, наконец, обхватили ее груди.

Благие небеса!

Она желала именно этого. Она жаждала этого. На один безумный момент она выгнула спину, чтобы быть ближе к нему, и соски под корсетом отвердели.

О… почувствовать, как исчезает преграда между ними! Почувствовать эти чудесные искусные руки на своей обнаженной коже.

Не требовалось слишком буйного воображения для того, чтобы понять, какие чувства мог внушать Фредерик Смит, чувства, отстоявшие на тысячи миль от всего, что она испытывала прежде.

Он не был неискушенным юнцом, жаждущим только одного – эгоистичного наслаждения. Не был он и достаточно пожившим, чтобы смотреть на нее, как на дочь, а не как на любовницу.

Нет, он мог быть терпеливым и нежным и был способен посвятить ее во все восхитительные тайны, о которых говорили шепотом другие женщины.

Наконец звук голосов, доносившийся из коридора, вырвал Порцию из чувственного забытья. Господи, она оставила дверь широко открытой. Любой, проходя мимо, мог увидеть ее за таким занятием, которое обычно для борделя, а не для приличной гостиницы.

Со вздохом она отпрянула от этих медлительных и томных ласк, прижимая руку к бурно бьющемуся сердцу.

Фредерик сел на кровати и протянул к ней руки:

– Порция…

– Нет, – ответила она шепотом. – Не знаю, почему я это сделала. Не могу… – Она покачала головой и ринулась к двери: – Это не повторится. Никогда не повторится.