"Энна Михайловна Аленник. Напоминание " - читать интересную книгу автора

Тогда я сразу подумала: значит, правильно Варвара Васильевна жаловалась
моей маме. Я это почти нечаянно услышала. Открываю дверь в нашу столовую -
мама сидит, Варвара Васильевна лежит на диване с мокрой салфеткой на лбу,
укрыта маминым пледом, и все равно мне нравится. Мне захотелось, когда
вырасту, быть в точности такой.
Варвара Васильевна меня не видит, она говорит маме:
"Уверяю вас, Алексея Платоновича интересуют тольч ко болезни и
операции. Детей он не замечает, да и меня..."
Мама сидит ко мне спиной и тоже не замечает, что я открыла дверь и стою.
Нехорошо подслушивать. Но я ведь не прячусь.
А подслушивают - когда прячутся. Я открыто стою и буду слушать. Заметят
и скажут уйти - уйду.
Я стою не шелохнувшись, ни туда, ни сюда. Варвара Васильевна, таким
голосом, как будто у нее полное горло слез, говорит:
"Не сомневаюсь, пациентам он нашел бы, чем облегчить..." И она
рассказала маме, что, когда пожаловалась Алексею Платоновичу на свои
адские головные боли, он знаете что ей ответил? Он ответил, что ничем,
увы, не может помочь, может только отрезать голову.
"Значит, нет еще такого средства", - сказала моя мама.
"Для любого больного у него средства находятся и время находится, но
для меня - нет".
Мама стала утешать, что не может этого быть, потому что Алексей
Платонович ее любит.
"Нет, не меня. Он любит своих больных в больнице".
У-ух, тут я сама убежала. Не хочу, не может быть, чтоб Алексей
Платонович Варвару Васильевну перестал любить.
А вот что он детей не замечает - это я теперь убедилась, когда мы чуть
не утонули.
Потом было так. Моя мама заболела. Ей совсем плохо, и с каждым днем все
хуже. Папа часто посылает меня за Алексеем Платоновичем. Когда он приходит
- маме лучше, даже веселеют глаза.
Папа сказал ему об этом, когда они вышли из маминой спальни и
остановились в коридоре.
"Это чисто моральный фактор, - отвечает Алексей Платонович. - Ей не
лучше, а хуже".
Это я подслушала. Когда про маму - я без всяких всего, прячусь и
подслушиваю.
Но, оказывается, Алексей Платонович, если захочет, и меня замечает. Я
спряталась за толстой портьерой, а он заметил и начал папе объяснять
по-латыни мамину болезнь. Папа не знал, что я за портьерой, ему было не до
меня. Он по-русски спросил:
"Но ведь это нельзя оперировать?"
Алексей Платонович ему опять что-то по латыни.
И больше я ничего не поняла.
Маму повезли в больницу. Варвара Васильевна ей посылала с моим папой
передачи, а мне, когда я просилась пойти с ним,говорила:
"Не надо, деточка, скоро мама вернется домой".
Я целыми днями была у них, обедала и ужинала. Перед сном заходил папа и
забирал меня домой.
Утром мы вместе завтракали. Потом он уходил к своим ученикам в училище,