"Жозе де Аленкар. Гуарани (fb2) " - читать интересную книгу автора (Аленкар Жозе де)

XV. ТРОЕ

Этим утром Лоредано очень рано вышел из дома; углубившись в лес, он остановился и стал ждать.

Четверть часа спустя к нему присоединились Бенто Симоэнс и Руи Соэйро.

Не проронив ни слова, все трое пошли дальше; итальянец шел впереди, а двое других следовали за ним; время от времени они обменивались многозначительными взглядами.

Наконец Руи Соэйро нарушил молчание:

— Не для того же вы нас сюда вызвали, чтобы ни свет ни заря гулять по лесу, мессер Лоредано?

— Разумеется, нет, — лаконично ответил итальянец.

— Тогда не тратьте времени попусту и выкладывайте, в чем дело.

— Подождите!

— Это вы лучше подождите, — оборвал его Бенто Симоэнс, — а то вы шагаете так, что за вами не угнаться. Куда вы хотите нас завести?

— Увидите сами.

— Ну, если из вас слова не вытянешь, ступайте себе с богом одни, мессер Лоредано.

— Да, — добавил Руи Соэйро, — ступайте. А мы уж лучше назад вернемся.

— И дайте нам знать, когда говорить надумаете.

Оба авентурейро остановились. Итальянец обернулся к ним и презрительно скривил рот.

— До чего же вы оба глупы! — сказал он. — Что ж, воля ваша, возвращайтесь. Только помните, вы теперь в моей власти, и, хотите вы того или нет, все равно вам придется разделить мою участь! Возвращайтесь! Тогда я тоже вернусь, но для того, чтобы всех нас выдать.

Оба авентурейро побледнели.

— Лучше не напоминайте мне, Лоредано, — сказал Руи Соэйро, посмотрев на свой кинжал, — что есть надежное средство закрыть рот тому, у кого длинный язык.

— Вы хотите сказать, — пренебрежительно заметил итальянец, — что, если я задумаю на вас донести, вы меня убьете?

— Можете быть в этом уверены! — ответил Руи Соэйро тоном, в котором звучала решимость.

— А я ему пособлю! — добавил Бенто Симоэнс. — Жизнь-то нам дороже, чем ваши причуды, мессер итальянец.

— Хотел бы я знать, что вы выгадаете от моей смерти? — спросил Лоредано, улыбаясь.

— Вот так здорово! Что мы выгадаем? Вы думаете, что жизнь и покой не так уж много значат?

— Дураки! — сказал итальянец, окинув их взглядом, в котором были и презрение и жалость. — Неужели вы не понимаете, что если у человека есть тайна, как, например, у меня, и человек этот не олух, вроде вас обоих, он всегда принимает необходимые меры, чтобы уберечь себя от неожиданных неприятностей?

— Вижу, что при вас оружие есть. Так-то оно и лучше, — ответил Руи Соэйро, — как-никак вы можете предпочесть поединок убийству.

— Скажи лучше, казни, Руи Соэйро, — поправил его Бенто Симоэнс.

— Нет, не это оружие будет пущено в ход против вас. У меня есть другое, более действенное. И я знаю, буду я жив или мертв, мой голос дойдет издалека, даже из могилы, чтобы вас выдать и вам отомстить.

— Изволите шутить, мессер итальянец! Только время не очень подходящее.

— Скоро вы увидите, шучу я или нет. В руках у дона Антонио де Мариса мое завещание, и он его вскроет, как только узнает о моей смерти или будет думать, что меня нет в живых. В этом завещании рассказано, какой у нас с вами сговор и что мы все замышляем.

Оба авентурейро побледнели как смерть.

— Теперь вам ясно, — весело сказал Лоредано, — что, если вы меня убьете, или если какой-нибудь несчастный случай лишит меня жизни, или, наконец, если мне просто придет в голову сбежать и пропасть без вести, вас ждет неминуемая казнь.

Бенто Симоэнс застыл на месте, как в столбняке. Руи Соэйро сделал, однако, над собой усилие и собрался с мыслями.

— Быть не может! — вскричал он. — Все это ложь. Не родился еще человек, который бы такое придумал.

— Что ж, проверьте на собственной шкуре! — ответил итальянец с невозмутимым спокойствием.

— Да, с него станется… Это точно так… — пробормотал Бенто Симоэнс сдавленным голосом.

— Ну нет, — стал спорить Руи Соэйро. — Сам сатана и то бы такого не придумал. Послушайте, Лоредано, признайтесь, брехня это все! Вы просто решили нас припугнуть!

— Я сказал правду.

— Враки это! — в отчаянии воскликнул авентурейро.

Итальянец улыбнулся; вытащив из ножен шпагу, он поднял ее перед собой и, поцеловав крест на ее рукояти, внятно сказал, растягивая каждое слово:

— Этим крестом и мукой господа нашего Иисуса Христа, моей честью на этом свете и спасеньем души на том — клянусь!

Бенто Симоэнс упал на колени, потрясенный этой клятвой, которая здесь, в чаще темного и безмолвного леса, звучала особенно торжественно.

Руи Соэйро, бледный, с глазами навыкате, с дрожащими руками, взъерошенными волосами и растопыренными пальцами, которые так и застыли в воздухе, казалось, воплощал собою отчаяние.

Он простер руки к Лоредано и, едва дыша, крикнул:

— Как, Лоредано, вы доверили дону Антонио де Марису завещание, где рассказано, какой дьявольской хитростью вы хотите погубить его семью?..

— Да, доверил!

— И в этом документе вы пишете, что собирались убить его и его жену, поджечь его дом…

— Да, все это я написал!

— У вас хватило наглости написать, что вы собираетесь похитить его дочь и сделать ее, благородную девушку, наложницей такого бродяги… такого негодяя, как вы?

— Да.

— И вы написали также, — продолжал Руи в безумном ужасе, — что другая дочь будет отдана нам и мы кинем жребий, кому провести с нею ночь?

— Я ничего не позабыл, тем более такого важного обстоятельства, — ответил итальянец, улыбаясь. — Все это написано на пергаменте, который сейчас в руках у Антонио де Мариса. Чтобы прочесть его, фидалго достаточно сорвать черные восковые печати, которые местре Гарсиа Феррейра, нотариус в Рио-де-Жанейро, наложил на этот пакет во время моей предпоследней поездки.

Слова эти Лоредано произнес с величайшим спокойствием, не спуская глаз с обоих авентурейро, которые стояли перед ним бледные и уничтоженные.

Некоторое время все молчали.

— Теперь вы видите, — сказал итальянец, — что вы в моих руках. Пусть вам это послужит уроком. Стоит только сделать шаг над пропастью, друзья мои, как надо уже идти дальше, иначе скатишься вниз. Так идемте же. Только предупреждаю: начиная с сегодняшнего дня, повиноваться мне беспрекословно!

Оба авентурейро не проронили ни слова, однако вид их был красноречивее всех заверений.

— А теперь нечего горевать! Я жив, а дон Антонио — настоящий фидалго и не позволит себе вскрыть раньше времени мое завещание. Надейтесь, верьте мне, скоро мы достигнем нашей цели.

Лицо Бенто Симоэнса немного оживилось.

— Говорите же наконец без обиняков, — сказал Руи Соэйро.

— Только не здесь, — следуйте за мной, и я приведу вас в тихое место, где мы сможем поговорить обо всем свободно.

— Подождите, — остановил его Бенто Симоэнс, — прежде всего мы должны искупить свою вину. Только что мы вам угрожали; теперь примите наше оружие.

— Да, после того что здесь было, вы, вполне естественно, можете не доверять нам. Берите.

И тот и другой вытащили кинжалы и шпаги.

— Оставьте ваше оружие при себе, — усмехнувшись, сказал Лоредано, — оно вам понадобится, чтобы меня защищать. Я знаю, как дорога и любезна вам моя жизнь!

Оба авентурейро последовали за итальянцем к кактусовым зарослям, которые мы уже описали.

По знаку Лоредано спутники его влезли на дерево, а потом по лиане спустились в самую середину этой окруженной колючими кактусами полянки не более трех брас в ширину и двух в длину.

С одной стороны, на откосе оврага, было нечто вроде небольшой пещеры, оставшейся от одного из тех больших муравейников, уже наполовину размытых дождем, какие можно встретить у нас на полях. Вот здесь-то, в тени невысокого куста, выросшего среди кактусов, и расположились трое авентурейро.

— О! — вскричал итальянец. — Давненько я уже не был в этих местах; но, сдается, есть тут чем горло промочить.

Он наклонился и, засунув руку в пещеру, вытащил спрятанный там кувшин и поставил перед ними.

— Это капарика38, но особая. Здесь такой не бывает.

— Черт возьми! Да у вас тут, оказывается, винный погреб! — воскликнул Бенто Симоэнс, к которому при виде кувшина сразу вернулось хорошее настроение.

— По правде говоря, — сказал Руи, — я ждал чего угодно, но уж меньше всего мог думать, что из этой дыры нам кувшин с вином вытянут.

— Вот видите! Я иногда заглядываю сюда, в самые жаркие часы. Вот и надо, чтобы тебя ждал тут друг, с которым было бы нескучно провести время.

— И лучше вы не могли придумать! — воскликнул Бенто Симоэнс, наклоняя кувшин и пробуя вино на язык. — Как мы по этому зелью стосковались!

Каждый из троих отведал вина, и кувшин вернулся на прежнее место.

— Ладно, — сказал итальянец, — теперь давайте поговорим о деле. Когда я приглашал вас с собою, я обещал вам большое богатство.

Оба авентурейро кивнули головой.

— Обещание, которое я вам дал, будет исполнено. Богатство это здесь, совсем рядом, мы можем его потрогать.

— Где, где? — спросили оба, жадно озираясь кругом.

— Ну, не здесь же, разумеется, я выразился фигурально. Я сказал, что богатство впереди, но чтобы завладеть им, необходимо…

— Что? Говорите!

— Все в свое время. А сейчас я хочу рассказать вам одну историю.

— Историю? — переспросил Руи Соэйро.

— Верно, небылицу какую? — сказал Бенто Симоэнс.

— Нет, историю такую же непререкаемую, как булла его святейшества папы. Слыхали вы когда-нибудь о некоем Роберио Диасе?39

— Роберио Диасе… Ну да! Ив Сан-Сальвадора?! — воскликнул Руи Соэйро.

— Вот именно.

— Лет восемь тому назад я видел его в Сан-Себастьяне; оттуда он поехал в Испанию.

— А зачем он туда поехал, этот достойный потомок Карамуру40, известно тебе это, дорогой Бенто Симоэнс? — спросил итальянец.

— Помнится, болтали тогда про какие-то сказочные сокровища, будто он собирался предложить их Филиппу Второму, чтобы тот сделал его маркизом и знатным фидалго при своем дворе.

— А больше тебе ничего не доводилось слышать?

— Нет, с тех пор я об этом Роберио Диасе ничего не слыхал.

— Так вот, слушайте: явившись в Мадрид, человек этот быстро нашел путь к королю и был принят им, и тот ухватился за него обеими руками, а у Филиппа Второго, как вы знаете, руки были длинные.

— Так выходит, эта лиса обманула Диаса? — сказал Руи Соэйро.

— Не угадали! На этот раз лиса обернулась обезьяной; она захотела сначала взглянуть на орех, а потом уж его хватать.

— И что же?

— А то, — сказал итальянец с хитрой улыбкой, — что орех был с секретом.

— Как так с секретом?

— А так, дорогой Руи, королю досталась одна скорлупка. Это наше счастье, ядрышко-то достанется нам.

— Вы ловкач, каких мало, мессер Лоредано!

— А мы-то ломаем голову понапрасну!

— Я не виноват, что вы историю вашей страны плохо знаете.

— Не всем же быть такими дошлыми, как вы, мессер итальянец.

— Ну ладно, хватит об этом. Словом, друзья мои, то, что Роберио Диас собирался предложить в Мадриде Филиппу Второму, находится здесь!

И с этими словами Лоредано положил руку на рядом лежавший камень.

Оба авентурейро глядели на него, ничего не понимая, и им начинало уже казаться, что итальянец не в своем уме. Что же касается Лоредано, то, нисколько не интересуясь тем, что они о нем думают, он вытащил шпагу, выковырял ею камень и стал рыть под ним землю. Тем временем сообщники его только передавали друг другу кувшин с вином и, глядя на итальянца, строили самые различные предположения.

Прошло какое-то время, и шпага звякнула, натолкнувшись на что-то твердое.

— Per Dio! — воскликнул итальянец. — Вот он!

Спустя несколько мгновений он вытащил из ямы один из тех глазурованных глиняных горшков, которые индейцы называют «камусимами». Этот был очень невелик; горлышко его было замазано глиной.

Взяв горшок обеими руками, Лоредано потряс его и удостоверился, что внутри что-то шуршит.

— Вот где скрыто сокровище Роберио Диаса, — сказал он торжественно, с расстановкой. — Теперь оно наше. Немного благоразумия — и мы станем богаче багдадского султана и могущественнее венецианского дожа.

Итальянец ударил горшок о камень и разбил его на мелкие куски.

Оба авентурейро воззрились на него; глаза их жадно сверкали. Они надеялись увидеть груду золота, бриллиантов и изумрудов — и были поражены. Из разбитого горшка выпал всего лишь свиток пергамента, завернутый в красноватую кожу и перевязанный крест-накрест коричневым шнуром.

Клинком кинжала Лоредано перерезал шнур; проворно вытащив свиток, он показал своим сообщникам сделанную на нем крупными красными буквами надпись.

Руи Соэйро вскрикнул. Бенто Симоэнс весь затрясся от удивления и восторга.

Итальянец положил свиток на землю. Потом он простер к нему руку. Глаза его приняли жестокое выражение.

— Теперь, — сказал он своим звучным голосом, — теперь вам стоит только потянуться к богатству и власти — и они достанутся вам. Клянитесь, что, когда придет время, рука ваша не дрогнет; клянитесь, что вы будете повиноваться каждому моему движению, слушаться каждого слова, как веления судьбы.

— Клянемся!

— Я устал ждать и воспользуюсь первым удобным случаем. Мне, как главарю, — сказал итальянец с сатанинской улыбкой, — должен бы достаться сам дон Антонио де Марис, но я вам его уступаю, Руи Соэйро. Бенто Симоэнсу Достанется эскудейро. Себе я оставляю знатного кавальейро Алваро де Са.

— Ну, Айрес Гомес у меня попляшет! — воинственно сказал Бенто Симоэнс.

— Что касается остальных, то, если они нам будут мешать, их постигнет та же участь; если же они предпочтут перейти на нашу сторону, то милости просим. Только предупреждаю, тот, кто переступит порог комнаты дочери дона Антонио де Мариса, поплатится жизнью — это моя доля добычи. Львиная доля.

В эту минуту послышался какой-то шорох, зашевелилась листва.

Авентурейро оставили его без внимания, решив, что это ветер.

— Каких-нибудь несколько дней, друзья мои, — продолжал Лоредано, — и мы станем богатыми, знатными, могущественными, как сам король. Ты, Бенто Симоэнс, будешь маркизом де Пакекер, ты, Руи Соэйро, — герцогом Минас-Жерайс, а я… Кем же буду я? — сказал итальянец с улыбкой, от которой его умное лицо просияло. — Я буду…

В это время вдруг раздался голос, глухой, словно доносившийся из могилы:

— Предатели!..

Все трое мгновенно вскочили с места, бледные, похолодевшие от страха. Их нельзя было узнать, — казалось, что это живые мертвецы.

Руи Соэйро и Бенто Симоэнс перекрестились. Итальянец влез на дерево и оглядел местность.

Солнце было в зените и заливало все вокруг своим светом. Ни один листик не шелохнулся на дереве, ни одна пчела не жужжала в траве.

День во всем своем ослепительном блеске царил над лесом.