"Вильям Александров. Альфа Центавра " - читать интересную книгу автора

Я подошел к столику, взял несколько журналов, полистал. Всюду звездные
снимки, туманности, спирали... И всюду ее имя на разных языках.
- Весь мир ее знает, - сказал он с гордостью, - нашу Инну Михайловну.
Он постоял еще, подумал и вдруг сказал:
- Послушайте, а чего вам ехать назад, на ночь глядя. Оставайтесь здесь,
в этой комнате. Переночуйте. А завтра поедете...
- Не знаю... Имею ли я право?..
- Право? Она ругать меня будет, если узнает, что я отпустил вас,
оставайтесь!
- Ну что ж...
Он принес подушку, матрац, одеяло, пожелал спокойной ночи и ушел.
А я сел на диван и сидел так бог знает сколько - без движения, без
мыслей, просто так, наедине с этими огромными молчаливыми полушариями на
стене и крошечной точкой где-то внизу, в правом углу.
Потом я достал конверт, разорвал его и прочел:

"Здравствуй! Я знала, что ты придешь, ты не мог не прийти. Где бы
ты ни был, ты не мог не думать обо мне, потому что, вспыхнувшая для нас
обоих однажды, эта звезда не могла погаснуть для одного. Она погасла бы и
для меня. А для меня она светит всю жизнь, я лечу к ней, и я благодарна тебе
за это, хотя тебя нет со мной. Но это не важно. Вернее, не в этом дело.
Главное, что она светит мне, согревает меня все эти годы. Спасибо тебе! Если
б ты знал, сколько писем я написала тебе, сколько слов самых лучших
наговорила тебе, сколько раз вместе с тобой решала, как поступить, и,
кажется, решала правильно.
Сейчас я уезжаю надолго.
Другие звезды будут светить надо мной, другая года будет
плескаться за бортом, и небо, и берег, и скалы - все будет совсем другое. Но
ты не думай, она всегда со мной, наша звезда, самая далекая и самая близкая.
Прощай!"

Была уже глубокая ночь, все стихло давно вокруг, а я все сидел в
темноте, зажав в руке этот проклятый листок, вместивший столько тоски и
счастья, и все пытался вдохнуть полной грудью воздух, но никак не мог это
сделать. А потом, когда я почувствовал, что мне совсем уже нечем дышать, я
подошел к окну и распахнул его настежь.
Огромные, невероятной величины звезды висели в черном небе. Они ударили
в сердце своим холодным светом, и от этого стало еще тоскливее.
А там, дальше, далеко-далеко, где угадывалось неслышимое отсюда море,
слабо светился какой-то огонек. Он то вспыхивал, то умирал во мгле, потом
опять вспыхивал и опять угасал... Но от этого такого слабого света почему-то
стало теплей на душе.
Потом я увидел еще другие огни, они слабо светились там, за дальним
склоном, их было много, они тихо мерцали, это были чьи-то окна, чьи-то дома,
это была жизнь...

* * *

Уже утром, на рассвете, я открыл пишущую машинку, стоящую с краю стола,
и напечатал три слова: ПРЕКЛОНЯЮСЬ ПЕРЕД ТОБОЙ. И подписался: ВИКТОР.