"Андрей Игнатьевич Алдан-Семенов. Красные и белые (Роман) " - читать интересную книгу автора

- С кем имею честь, месье? - спросил француз.
Тухачевский представился.
- Капитан французской армии Шарль де Голль, - в свою очередь
отрекомендовался сосед.
Тухачевский дурно знал французский язык, но это не помешало его
дружбе с Шарлем де Голлем: в тюрьме сходятся быстро.
Капитан Шарль де Голль, как и подпоручик Тухачевский, несколько раз
убегал из плена, в последний раз он бежал, переодевшись в мундир немецкого
солдата.
- В этом дурацком одеянии меня опознали мгновенно, - говорил де
Голль, повертываясь то боком, то спиной. - Задержали в двух шагах от
крепости. Но мысль о новом побеге не дает мне покоя, я должен сражаться за
честь Франции, а не сидеть в плену у тевтонов.
Мысль о побеге сжигала и Тухачевского, но из Девятого форта
средневековой крепости было непросто бежать. Молодые люди изнывали от
безделья, не помогала ни картежная игра, ни песни; тогда де Голль начинал
пересказывать произведения древних и французских писателей или вспоминать
школьные свои годы.
Тухачевский узнал, что де Голль из старинного дворянского рода, что
его предки семьсот лет помогали королям создавать великую Францию.
- До революции девяносто третьего года мои де Голли были рыцарями
шпаги, после революции стали приверженцами мантии и сутаны. Моя мать,
ревностная католичка, отдала меня в иезуитский коллеж, а там учили
уважению к власти и беспрекословному послушанию. Игнатий Лойола -
основатель ордена иезуитов - требовал, чтобы человек был как труп в руках
начальства, я же зачитывался Монтескьё. А тот утверждал: "Абсолютное
повиновение предполагает невежество того, кто подчиняется, оно
предполагает невежество и того, кто повелевает". Разве не правда, месье? -
весело спрашивал де Голль, поводя носом из стороны в сторону.
- Так, только так, - тоже весело соглашался Тухачевский.
- Отцы иезуиты прививали нам какую-то мелкую, тупую злобу к вождям
великой революции. Ученикам говорили: Марат похож на жабу, Дантон уродлив
до ужаса, а Робеспьер гильотинировал всех, кто думал немножко иначе, - но
ползучая ненависть вызывает повышенный интерес к тем, кого ненавидят. Я
стал обожать и Марата и Робеспьера.
Как-то де Голль посоветовал Тухачевскому подучиться французскому
языку.
- В тюрьме? Невозможно! - сказал Тухачевский.
- Тюрьма - идеальное место для образования. Де Голль со смехом ударил
кулаком в железную дверь.
Глазок в двери открылся, и надзиратель предупредил, что за нарушение
тюремного режима посадит в карцер.
- Такой тип не задумываясь накинет на вас петлю и орден за свой
подвиг потребует. Тюрьма губит принципы и уничтожает интеллекты, - грустно
заметил Тухачевский.
- А все же, а все же подучитесь языку французов, - пропел де Голль и
обломком мыла начертал на оконном стекле красивые зеленые слова. -
Эмпрессион! Эгалите! Как хорошо пишется самое драгоценное для нас слово -
либерте - свобода! Что за звучность, что за красота, какая в нем мощная
сила! Свобода равноценна одной правде. - Де Голль написал и эту фразу и с