"Марк Алданов. Истребитель" - читать интересную книгу автора

чекистов, чем прежде было мошенников, но я понимаю, это достижение, оно
имеет историческое значение, хвастайте, далее привирайте, это так. А вот об
искусстве вам лучше не говорить и о духовной культуре тоже: они невозможны
при таком нечеловеческом гнете. Россия глупеет, Марья Игнатьевна! Ах, как
поглупела Россия! Мне иногда кажется, что в ней теперь живет какой-то другой
народ, а мой старый вымер. Что ж, были на наших местах какие-то древляне или
там скифы, и кровь у них была наша, и биологические признаки наши, а на нас
ведь они все-таки походили мало. Так и теперь, порою я думаю, народилось
новое племя, в некоторых отношениях наверное очень хорошее, но другое и
грубое племя, Марья Игнатьевна, ведущее грубую жизнь, грубеющее с каждым
днем, все более безнадежно... Разве возможно искусство при нашем зверином
быте! У нас ничего духовного нет и быть не может! - сказал Иван Васильевич и
подумал, что прежде не сказал бы этого даже ей, хотя знал твердо, что она не
донесет. "Видно, у нас надо заболеть раком, чтобы вслух говорить правду..."
- Сказал! - изумленно заметила Марья Игнатьевна, в самом деле очень
недовольная. - По вашему, что Воронцовы покровительствовали искусству!
Справились бы вы об этом у Пушкина, он как раз хорошо знал этого князя. Или
вам жаль Воронцовских латифундий?
- Нет, вы меня не поняли. Зачем мне "латифундии"? Слава Богу что их
отобрали. Вы думаете, я им этого не прощаю? Нет, нет, не заблуждайтесь. Я
поглупения России им не прощаю и никогда не прощу! Наш народ был одним из
самых умных в мире, наша интеллигенция была тонкая, чуткая, гуманная, и
такая же была наша литература. А теперь? На обложке самого модного романа
одобрительно сообщено об авторе, что он от такого-то года по такой-то служил
в ЧеКа. Мыслимо это было в мое время или в какое угодно другое? Роман,
конечно, дрянной, читать стыдно. А наша жизнь, наша молодежь? "Буза", "чуба
накрутят", "собирай манатки"... Он хотел было добавить: "у вас гражданин,
похоже на рачек", но спохватился, увидев, что она побледнела. "За бузу!" -
Ради Бога, не сердитесь, я не то хотел сказать, совсем не то.
- То-то и есть, что не то! - сказала Марья Игнатьевна. Ей не хотелось с
ним ссориться. - Вы нездоровы, Иван Васильевич и стали плохо собой владеть.
Надо быть осторожнее... То есть, я говорила и повторяю, что надо критически
относиться и к своим мыслям, и к своим действиям. Вот вы так любите вашу
духовную культуру, а посмотрите, как вы живете. Окурки кидаете в чашку, это
партия вас заставляет, что ли? Или может быть советский строй запрещает вам
убирать вашу саклю, а? Нет, положительно вам надо переехать в Николаев. Меня
приглашают туда читать курс, как только кончится война, говорила она, опять
примирительно улыбаясь.

5

Все были довольны. По главному вопросу было достигнуто соглашение.
Сталин признал полную независимость Польши и согласился на линию Керзона.
Было решено в месячный срок устроить в освобожденной Польше демократические
выборы на началах всеобщего тайного голосования. Было решено также включить
лондонских поляков в национальное правительство. Все говорили Черчилю, что
блестящий успех был в значительной мере следствием его короткой речи.
- "Великобритания, - сказал он, почти не поднимая голоса и вкладывая
известными ему способами, - глухим звуком, замедлениями, расстановкой и
повторением слов, выражением лица, тяжелыми, короткими, резкими жестами,