"Марк Александрович Алданов. Пуншевая водка (Сказка о всех пяти земных счастьях) " - читать интересную книгу автора

у него на кафтане с плеч до фалд оставила знатные горелые полосы. Как оной
грыдоровальной мастер опять встал и за оглушением оперся на шкаф, то не мог
он от дыму видеть лица г. профессора и думал, что он только упал, как и он;
а понеже, видя дым, подумал он, что молния не зажгла ли дому, то выбежал,
будучи еще в беспамятстве, на улицу и объявил о том стоящему недалеко оттуда
пикету"...
"За чудо надо почитать, что сам тогда жив остался", - подумал
Ломоносов. Он в тот день производил точно такой же опыт, изучая цвет искр -
из-за этого у него с Рихманом был спор. Оба, заметив в первом часу дня, что
от норда поднялась громовая туча, бросились по домам, каждый к своему
аппарату. И только он отошел от своего прута, - жена закричала, что
простынут щи, - как прибежал, запыхавшись, человек Рихмана и объявил, что
профессора зашибло громом. "Может, сегодня мой черед. Лучше смерти и быть не
может..."
Встал и подошел к своему прибору, соединил цепь, приготовил
электрический указатель, фосфорический барометр, маленький сосуд с нефтью,
поставленный для пробы: не загорится ли? Не хватало только грозы. Снова
подошел к окну, взглянул на небо. "Ох, кажется, проносит!" - подумал он и с
досадой, и с невольным облегчением.

IX

Шагах в десяти от окна кто-то радостно замахал шляпой, закивал головой.
Это был товарищ по академии Штелин, ординарный профессор элоквенции и
царский библиотекариус.
- Здравствуйте, Яков Яковлевич, - угрюмо сказал профессор Ломоносов. -
Ко мне? Просим милости.
Приготовил приветливую улыбку, пока гость проходил через сени. Впрочем,
в визите профессора Штелина ничего неприятного не было, - разве только, что
отрывал от работы. Этот любезный, благодушный, всегда веселый человек был из
немцев наилучший: никогда ни под кого не подкапывался, от интриг держался в
стороне, русских не задевал и не презирал. Немцы академии даже сердились на
него за то, что он поддерживает дружеские отношения с русской партией и с ее
главой: ворчали, что он старается дружить со всеми, так как будущее никому
неизвестно.
Это было неверно. Профессор Штелин, как все, отстаивал свои интересы,
но ни к кому особенно не подлаживался. Отличаясь по природе чрезвычайной
благожелательностью, он был вполне убежден, что под солнцем есть достаточно
места для всех, и что уже для него-то, во всяком случае, место под солнцем
найдется, и даже очень хорошее место. Так оно в самом деле и было.
Он не выносил не только ссор, но даже простых споров: всегда чувствовал
непреодолимую потребность согласиться с собеседником, с кем бы ни
разговаривал, пока разговаривал. Случалось, что на следующий день профессор
Штелин соглашался с человеком, высказывавшим мнение противоположное. Но
этого он не замечал, не придавая большого значения ни своим, ни чужим
словам. А если бы кто обратил его внимание на противоречие, то и с этим он
тотчас вполне охотно согласился бы: да, разумеется, противоречие, - и первый
посмеялся бы весьма благодушно. Профессор Штелин был счастливый человек. Все
его считали своим и все любили за незлобивость, за редкую услужливость, и за
то, что всем он внушал бодрое настроение: никаких бед на свете не