"Марк Алданов. Астролог (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

имуществом. Тотчас приходили и более точные сведения: аэродром находится под
развалинами гостиницы Адлон, 62 аэроплана вывезут всех сегодня ночью, ровно
в 12 часов. Женщины бросались складывать чемоданы, рассовывали драгоценности
и валюту по еще более потаенным местам ("в суматохе особенно легко
украсть!"), жалостно спрашивали мужей: нельзя ли все-таки перед отъездом
как-нибудь пробраться к себе на Motzstrassen захватить оставшееся там
серебро,- бедная фрау
Коген, ведь все равно ее вещи тогда пропали бы,- просто нельзя себе
простить, что так много добра оставили дома, когда уходили в это проклятое
подземелье,- но ты мне ни слова не сказал,- разве ты со мной говоришь о
важных вещах,- разве я могла знать,- разве это женское дело,- Господи, кто
только мог думать?..
V.
В помещении, оставшемся от нового канцлерского дворца, принимал
немолодой чиновник с растерянным, измученным лицом. "Хорошо, что старик",-
подумал Профессор, знавший по двенадцатилетнему опыту, что в Германии
кое-как еще можно иметь дело лишь с пожилыми людьми. Чиновник изумленно на
него взглянул, так же изумленно пробежал пропуск и, вместо того, чтобы
заполнить формуляр о посетителе, предложил поискать сановника в убежище.
"Его здесь нет, теперь все в убежищах, спросите там".- "В каком же именно
убежище и пропустят ли меня?" - мягко начал Профессор. "Поищите во всех!
Скорее всего, у Геббельса",- раздраженно сказал чиновник и, схватив
карточку, на которой было напечатано: "Fьhrersbunker", что-то на ней
написал. "Искренно вас благодарю, но если?.."- "Идите ко всем... Ради Бога,
идите!" - вскрикнул чиновник и схватился за голову. "Извините меня. Теперь
прежних формальностей нет". Профессор не обиделся, но был озадачен, в
особенности тем, что чиновник назвал министра пропаганды просто по фамилии.
"Да видно их дела очень плохи",- подумал он не без удовольствия, хоть с
тревогой: к несчастью, с их делами были связаны и его дела.
Он бродил более часа по убежищам Wilhelmstrasse и все не мог добиться
толку. Сановника нигде не было. В какой-то Dienststelle (контора - нем.)
сказали, что он уехал на фронт и ожидается с минуты на минуту в
"Fьhrersbunker". "Так я там его - подожду?" - робко спросил Профессор и, не
получив ответа, отправился в это убежище. Как только он оказался в главном
подземелье, находившемся под старым канцлерским дворцом, началась сильная
бомбардировка. Люди сбегали вниз, пропусков больше не спрашивали.
Профессор немного осмотрелся: как будто ничего страшного не было.
Только дышать было тяжело. Он прошелся по коридору. Какая-то девица отдыхала
у пишущей машинки, обмахивая себя вместо веера листом бумаги. Она с
любопытством взглянула на Профессора, вынула из сумочки зеркальце и подвела
брови карандашом. В конце коридора у лесенки стоял часовой. "Там, верно,
покои Фюрера?"- спросил без индонезийского акцента Профессор. В девице тоже
не было ничего страшного, и женщин он боялся меньше. Она засмеялась и
подкрасила палочкой губы. "Сначала ее покои, покои Эбе,- сказала она,- с
собственной ванной, не так как мы живем! Но горячей воды все-таки нет, и
трубы утром испортились,- радостно добавила девица.- Его покои дальше, слева
от конференц-зала". Профессор был поражен. "Какая Эбе? И уж если Гитлера
называют он ! . . "
Походив по коридорам, он устало сел на табурет в углу комнаты, которая
служила столовой. Ему очень хотелось есть и пить, но он не решился