"Рене Мориль Альберес. Рукопись, зарытая в саду Эдема [NF]" - читать интересную книгу автора

шума. Я до сих пор не в силах понять, как они ухитрились погибнуть все,
кроме горстки военных и ученых, которые еще час-другой будут меня
опекать...
Как бы то ни было, но я любил жизнь... У моей матери был веселый
характер, до десяти лет она воспитывала меня сама; мы жили в глуши, где
росли деревья и били родники. Она научила меня угадывать смешное и с
юмором относиться к нашим немногочисленным соседям. С отцом я виделся
только по вечерам, он трудился на небольшом рудничке по добыче свинца,
расположенном вблизи деревни. Иногда он водил меня туда и со знанием
дела рассказывал о полезных свойствах свинца и о его применении. "Теперь
его помногу не используют. Только на атомных станциях, чтобы уберечь
людей от вредной радиации. Но уж там-то без него не обойтись. Так что я
со своим рудничком не расстанусь. А еще свинец сохраняет и укрепляет
здоровье. Каждые шесть часов работы в шахте прибавляют мне десять лет
жизни".
Но все равно отец умер рано, мне тогда едва исполнилось девять
лет... Потом я очутился в школе, где мне объясняли, что и камень и
пылинка состоят из атомов, а люди делятся на народы, что они говорят на
разных языках и враждуют между собой, ибо производят различные продукты
и не желают ими обмениваться. Позднее, в школе бухгалтерского учета, у
нас собралась компания из пяти парней, и мы задумали всем доказать, что
не похожи на остальных. Однажды вечером, когда мы больше обычного
расшумелись, полицейские нас поколотили, объявив смутьянами; все это
было здорово.
А когда я поступил на службу, то не знал, куда деваться от скуки. В
это время я познакомился с Лилит. Она была рослой девицей и по силе,
думаю, превосходила меня, к тому же Лилит всегда ясно понимала, чего
хочет. Она работала в банке и, по ее словам, сумела заставить плясать
под свою дудку самого директора. Тот и вправду подарил ей шубу из
натурального меха.
Лилит открыла для меня новую жизнь; все наши вечера проходили в
местах, где было много света, много шума и где я быстро тратил
заработанные деньги. Мне нечего было больше посылать матери, но зато
рядом с Лилит я чувствовал себя настоящим мужчиной. Другие мужчины с
готовностью потакали этому самообольщению: в ресторанах, когда я давал
им денег, они склонялись передо мною в поклонах. Подошло время выборов
нового правителя страны, и один из тех, кто добивался этого поста,
обратился ко мне с личным посланием, напечатанным цветными буквами: без
моей поддержки, на которую он рассчитывает, наша страна неминуемо
скатится к гибели. Лилит тоже утверждала, что у меня "государственный
ум". Она уговаривала меня перейти на службу в тот банк, который
возглавлял ее приятель.
Затем праздничная иллюминация погасла. Мы вступили в войну. Море
огня, обрушенного на нас врагами, затопило все крупные города. Но и наши
вооруженные силы сожгли дотла неприятельские центры. Я получил очередное
послание от главы правительства. Пришлось на него ответить: я предстал
перед пузатыми коротышками в военной форме; они поглядывали на меня и
толковали о "митральном сужении".
- Вот такие и выживут, - сказал самый старый из них. - Их-то ведь не
заберут.