"Питер Альбано. Атака седьмого авианосца ("The Seventh Carrier" #5)" - читать интересную книгу автора

Такеда, продолжать эндотрахеальные интубации и следить за мочеиспусканием,
- ледяным профессиональным тоном распорядился он.
- Трахеотомия?
- В том случае, если он будет задерживать воду и разовьется тяжелый
отек.
- Ясно.
- Солевые компрессы, Такеда. И не забывай регулярно измерять ему
давление.
Санитар понимающе кивнул.
- И десятипроцентный сульфамилон?
Хорикоси на миг задумался.
- Сульфамилон способствует рассасыванию струпов, но как бы он нам не
преподнес нарушения кислотно-щелочного баланса, а проще говоря -
ацидоза... Нет! Переходи на пятипроцентный - три раза в день.
Брент, оглушенный потоком непонятных слов, слушал, как Хорикоси делает
одни назначения, отменяет другие, и в нем закипала глухая ярость. Зачем
спасать Такии? Зачем они борются за то, чтобы продлить это существование?
Он уже, можно сказать кремирован. Если даже чудом он выживет, то что это
будет за жизнь - без ушей, без носа, без глаз, с постоянными мучительными
болями в наполовину уничтоженном огнем теле?! Такое не привидится даже
самому изощренному мастеру голливудских спецэффектов. Голос Хорикоси
продолжал рокотать на одной ноте, точно басовая виолончельная струна, и
под действием демерола Брент стал мягко погружаться в забытье.
А ночью он впервые услышал какие-то странные звуки, похожие на вой
ветра в лесной глуши: казалось, он шуршит листьями, шумит в ветвях, гнет
их и сталкивает друг с другом, ломая и сбрасывая наземь. Из этого шелеста
постепенно выделялись членораздельные звуки, а они складывались в его имя:
"Брент-сан... Брент-сан..." Потом все смолкло.
Лейтенант повернул голову к соседней койке. Такии был мертвенно
неподвижен. Да может ли он говорить? Ведь Брент во время перевязки видел
его лицо - то, что от него осталось: губ не было вообще, свороченная к
самому уху челюсть зияла двумя рядами почерневших, как нечищенное серебро,
зубов.
Брент еще целый час, пока санитар не сделал ему спасительный укол, не
мог заснуть.


На следующий день боли совсем стихли, сменившись зудом. Брент отказался
принимать болеутоляющее, и туман у него в голове наконец-то рассеялся.
Кроме того, ему сняли капельницу, и он впервые за все эти дни получил
относительную свободу движений - в пределах своей койки, разумеется.
В палату вошел Йоси Мацухара, и Брент брюзгливым тоном больного сказал:
- Не слишком-то вы торопились, подполковник, навестить товарища. Куда
ты запропал, Йоси?
- Служба, служба, Брент, дел по горло. Не все могут позволить себе
роскошь валяться в лазарете и бездельничать.
- Что же, за двое суток не мог выкроить для меня минутки?
- Прошло не двое суток, - летчик присел у его кровати, - а почти целая
неделя. И я бывал у тебя ежедневно - ты спал.
- Не может быть! - ошеломленно воскликнул Брент. - А давно мы в порту?