"Святослав Аладырев "Извек" (Княжье похмелье) [F]" - читать интересную книгу автора

сытные кормушки протащить. А уж как зажируют, начинаются песни с плясками,
да так, чтоб их "три-на-наи" издаля слышно было. Тут уж носы кверху.
Взгляд свысока, презрительный: смотрите, мол, вот он я - Иудей! Богат,
красив и велик! Прочие же, все поголовно - пшено и хренота безлошадная!
А с нашим людом так нельзя. Наш мужик - душа, можно сказать, нежная,
открытая и терпеливая. Но уж когда чужак кобениться начинает, тут и у
добряка руки зачешутся...
Сбоку затопотало. Сокрушаясь, что опоздали к началу, через дорогу
пробежали еще четверо с дубинами. Рожи тоскливые, будто любимый конь
помер.
- Да! - улыбнулся Сотник, провожая мужиков взглядом. - Великая радость для
Русича внести лепту в "благое дело". Ради такого он и еду, и работу бросит.
Извек поторопил Ворона, стараясь поскорей выехать из городища. В последнее
время, звуки разора вызывали неизменную оскомину. В памяти всплыл похожий
день позапрошлого лета. Тогда Исаакий - глава иудейской общины, приколов
на макушку чудную куцую шапочку, пришел на базар. С дюжиной родственников
вышагивал по рядам, выказывая превосходство над прочими людишками. Выбирая
товары, замучил всех: долго приглядывался, щупал, перебирал и презрительно
морщился над самым добротным.
Под конец затеял долгий торг с Борятой - лучшим бортником Киева. Тот, язык
без костей, ловко и смешно отвечал на любые дотошные вопросы. Исаакий уж и
нюхал, и пробовал каждый мед по три раза, но все одно воротил морду, пока
Борята не осерчал и не забрал у него последнюю плошку.
- Ты, уважаемый, уже полведра меда снюхал! - не выдержал бортник. - Шел бы
домой, а то товар застишь. Да и, не пробуют меды по пять раз, ежели по уму.
Иудей прищурился на Боряту и, поглаживая кошель на толстом брюхе, с
издевкой изрек любимую присказку:
- Да боже ж мой! Если вы такие умные, то покажите мне ваши деньги!
Ну Борята и показал... Сотник вспомнил красные сопли, забрызгавшие
соседние прилавки. Племяннички и братья Исаака бросились было на подмогу,
но им на беду случился поблизости новгородский гость Васька Буслаев.
Тут-то все и началось.
Утоптав важных иудеев в перемешанную с медом грязь, порешили продолжить
разгон на их улице. До кучи припомнили обидки и живущим промеж иудеев
хазарам. Пяток зачинщиков, закатав рукава, направились с базара. Прочий
народ провожал добрыми напутствиями и шутливыми криками. Извек с Эрзей
неохотно двинулись следом: дело дружинников - не допущать в Киеве
излишнего смертоубийства. Погром погромом, а резни учинять не велено.
По пути нагоняли другие охочие до драки. Пока дошли до жидовского
квартала, собралось десятка два. Буслаев с Борятой и тремя зачинщиками
двинулись, вглубь улицы. Остальные, по пять-шесть человек, рассыпались по
ближайшим домам.
Как водится, в начале валили ограды, выгоняли чад и домочадцев. Мужиков,
кто ерепенился, подгоняли со двора пинками да затрещинами. Особо ретивым
правили спины жердями. Потом запускали под крышу огня и палили со всем
добром, окромя вина конечно - питью пропадать негоже. Кто бросался спасать
имущество - тех опять же палками, мол, неча лезть под горячую руку.
Извек с Эрзей поглядывали, как раскрасневшиеся мужики суетятся возле
очередного частокола. Забор, не поддавшийся первому наскоку, все-таки
затрещал и рухнул, придавив лаявшего по ту сторону волкодава. В