"Даниил Натанович Аль. Дорога на Стрельну (Повесть и рассказы о молодых защитниках Ленинграда) " - читать интересную книгу автора

кого-то за собой в атаку.
Женщины, напугавшись, что их повезут назад, полезли из кузова. Одни
занесли ноги через борт и застряли на нем, обнажив разных цветов трико.
Другие перегнулись через борт, собираясь выкатиться на дорогу кулями.
- Да стойте же вы! Куда?! Расшибетесь! - закричали мы.
- А ну, бабы, слазьте с бортов, - властным голосом скомандовал
Кратов.
Он вышиб одну за другой задвижки и опустил бортик.
- Вот теперь - прошу! Ну, давай ты, Белая Головка! - Он улыбнулся
девушке с длинными светлыми волосами. - Сигай в мои объятия!
Девушка присела, обняла моряка за шею, а тот взял ее за талию, высоко
приподнял, несколько секунд подержал ее над собой и бережно опустил на
землю.
С помощью бойцов все женщины благополучно высадились, кроме совсем
старой бабушки, которой взялся помогать я. Бабуся топталась у края кузова,
стоя во весь рост. Я то и дело подпрыгивал, но это не помогало. Тем более
что старушка перебегала с одного конца платформы на другой. Я ждал, что
вот-вот за моей спиной грянет хохот и посыплются насмешки. Помог Андрей.
Встав на подножку, он поднялся в кузов, схватил старушку под мышки и
опустил, покорную и тихую, ко мне на руки.
Приехавшие на грузовике женщины были работницами Кировского завода.
Только старушка была посторонняя. Ее подсадили по пути.
Сегодня утром работницы, проживающие в Стрельне, как обычно, приехали
трамваем на работу. Вдруг на заводе стало известно, что к Стрельне, где
остались их дети, подходит враг. Завком дал обезумевшим матерям грузовик.
Они помчались в Стрельну.
Все это женщины объясняли лейтенанту сбивчиво, с криками, с плачем.
"Неужели он их не пропустит? - подумал я, заметив, что лейтенант
отрицательно качает головой. - Как это можно не пропустить матерей за
детьми?!"
- Не могу пропустить, и все! - твердил лейтенант наседавшим на него
женщинам. - Перебьют вас там на дороге.
- А мы по кювету пойдем. Ползком будем двигаться, - заверяла девушка,
которую Кратов назвал Белой Головкой.
- У тебя что, тоже детишки там? - спросил ее моряк.
- Нет. Старики, отец с матерью. Больные они, без меня пропадут.
- Пусть, пусть лучше меня убьют! - кричала рослая женщина в синем с
красными цветами крепдешиновом платье. - Пусть лучше убьют, чем я от дитя
моего отступлюсь. Пусть, пусть! Пустите!
Женщина наседала на лейтенанта и его бойцов, теснила их грудью,
пыталась растолкать руками. Но ее не пускали.
- Пустите! - вдруг закричала она еще громче. - Или я товарищу Сталину
напишу!
- Пишите, - невозмутимо отвечал лейтенант. - Я его приказ выполняю:
никого без пропуска к линии фронта, никого без приказа в тыл. А при
неподчинении стрелять на месте.
- Приказ правильный! Только не про детей с матерями он писан, -
возразил Кратов.
- Ко всем относится! - отрезал лейтенант. - И обсуждать приказ не
будем.