"Акютагава Рюноске. Бататовая каша (пер. А.Н.Стругацкий)" - читать интересную книгу автора

АКУТАГАВА РЮНОСКЭ

БАТАТОВАЯ КАША

пер. - А. Н. Стругацкий

Было это в конце годов Гэнкэй, а может быть, в начале правления Нинна.
Точное время для нашего повествования роли не играет. Читателю
достаточно знать, что случилось это в седую старину, именуемую Хэйанским
периодом... И служил среди самураев регента Фудзивара Мотоцунэ некий гои.
Хотелось бы привести, как полагается, его настоящее имя, но в старинных
хрониках оно, к сожалению, не упомянуто. Вероятно, это был слитком
заурядный человек, чтобы стоило о нем упоминать. Вообще следует сказать,
что авторы старинных хроник не слишком интересовались заурядными людьми и
обыкновенными событиями. В этом отношении они разительно отличаются от
японских писателей-натуралистов. Романисты Хэйанской эпохи, как это ни
странно, не такие лентяи... Одним словом, служил среди самураев регента
Фудзивара Мотоцунэ некий гои, и он-то и является героем нашей повести.
Это был человек чрезвычайно неприглядной наружности. Начать с того, что
он был маленького роста. Нос красный, внешние углы глаз опущены. Усы,
разумеется, реденькие. Щеки впалые, поэтому подбородок кажется совсем
крошечным. Губы...
Но если вдаваться в такие подробности, этому конца не будет. Коротко
говоря, внешний вид у нашего гои был на редкость затрапезный.
Никто не знал, когда и каким образом этот человек попал на службу к
Мотоцунэ. Достоверно было только, что он с весьма давнего времени
ежедневно и неутомимо отправляет одни и те же обязанности, всегда в одном
и том же выцветшем суйкане и в одной и той же измятой шапке эбоси. И вот
результат: кто бы с ним ни встречался, никому и в голову не приходило, что
этот человек был когда-то молодым. (В описываемое время гои перевалило за
сорок.) Всем казалось, будто сквозняки на перекрестках Судзаку надули ему
этот красный простуженный нос и символические усы с самого дня его
появления на свет. В это бессознательно верили поголовно все, и, начиная
от самого господина Мотоцунэ и до последнего пастушонка, никто в этом не
сомневался.
О том, как окружающие обращались с человеком подобной наружности, не
стоило бы, пожалуй, и писать. В самурайских казармах на гои обращали не
больше внимания, чем на муху. Даже его подчиненные - а их, со званием и
без званий, было около двух десятков - относились к нему с удивительной
холодностью и равнодушием. Не было случая, чтобы они прервали свою
болтовню, когда он им что-нибудь приказывал. Наверное, фигура гои так же
мало застила им зрение, как воздух. И если уж так вели себя подчиненные,
то старшие по должности, всякие там домоправители и начальствующие в
казармах, согласно всем законам природы вообще решительно отказывались его
замечать. Скрывая под маской ледяного равнодушия свою детскую и
бессмысленную к нему враждебность, они при необходимости сказать ему
что-либо обходились исключительно жестами. Но люди обладают даром речи не
случайно. Естественно, время от времени возникали обстоятельства, когда
объясниться жестами не удавалось. Необходимость прибегать к словам
относилась целиком на счет его умственной недостаточности.