"Акютагава Рюноске. Бататовая каша (пер. А.Н.Стругацкий)" - читать интересную книгу автора

Киото учеником самурая. И все же в душе нашего гои зрело какое-то
несообразное беспокойство. Во-первых, время тянулось слишком медленно. А с
другой стороны, он чувствовал себя так, словно ему вовсе не хочется, чтобы
рассвет - и час наслаждения бататовой кашей - наступил поскорее. И в
столкновении этих противоречивых чувств возбуждение, овладевшее им из-за
резкой перемены обстановки, улеглось, застыло, под стать сегодняшней
погоде. Все это, вместе взятое, мешало ему и отнимало надежду на то, что
даже вожделенное тепло даст ему возможность заснуть.
И тут во дворе раздался громовой голос. Судя по всему, голос
принадлежал тому самому седому слуге, который встречал их давеча на
середине пути. Этот сухой голос, потому ли, что он звучал на морозе, был
страшен, ц гои казалось, будто каждое слово отдается у него в костях
порывами ледяного ветра.
- Слушать меня, холопы! Во исполнение воли господина пусть каждый
принесет сюда завтра утром к часу Зайца по мешку горных бататов в три суна
толщиной и в пять сяку длиной! Не забудьте! К часу Зайца!
Он повторил это несколько раз, а затем замолк, и снаружи снова вдруг
воцарилась зимняя ночь. В тишине было слышно, как шипит масло в
светильнике.
Трепетал огонек, похожий на ленточку красного шелка. Гои зевнул,
пожевал губами и снова погрузился в бессвязные думы. Горные бататы было
велено принести, конечно, для бататовой каши... Едва он подумал об этом,
как в душу его опять вернулось беспокойное чувство, о котором он забыл,
прислушиваясь к голосу во дворе. С еще большей силой, нежели раньше,
ощутил он, как ему хочется по возможности оттянуть угощение бататовой
кашей, и это ощущение зловеще укрепилось в его сознании. Так легко явился
ему случай "нажраться бататовой каши", но терпеливое ожидание в течение
стольких лет казалось теперь совершенно бессмысленным. Когда можешь
поесть, тогда вдруг возникает какое-либо тому препятствие, а когда не
можешь, это препятствие исчезает, и теперь хочется, чтобы вся процедура
угощения, которого наконец дождался, прошла как-нибудь благополучно... Эти
мысли, подобно волчку, неотвязно кружились в голове у гои, пока,
истомленный усталостью, он не заснул внезапно мертвым сном.
Проснувшись на следующее утро, он сразу вспомнил о горных бататах,
торопливо поднял штору и выглянул наружу. Видимо, он проспал, и час Зайца
прошел уже давно. Во дворе на длинных циновках горой громоздились до самой
крыши несколько тысяч предметов, похожих на закругленные бревна.
Приглядевшись, он понял, что все это - невероятно громадные горные
бататы толщиной в три суна и длиной в пять сяку.
Протирая заспанные глаза, он с изумлением, почти с ужасом тупо взирал
на то, что делается во дворе. Повсюду на заново сколоченных козлах стояли
рядами по пять-шесть больших котлов, вокруг которых суетились десятки
женщин подлого звания в белых одеждах. Они готовились к приготовлению
бататовой каши - одни разжигали огонь, другие выгребали золу, третьи,
черпая новенькими деревянными кадушками, заливали в котлы виноградный
сироп, и все мельтешили так, что в глазах рябило. Дым из-под котлов и пар
от сиропа смешивались с утренним туманом, еще не успевшим рассеяться, и
весь двор скоро заволокло серой мглой, и в этой мгле выделялось яркими
красными пятнами только яростно бьющее под котлами пламя. Все, что видели
глаза, все, что слышали уши, являло собой сцену страшного переполоха не то