"Рюноскэ Акутагава. Ком земли" - читать интересную книгу автора

о-Тами разлеглась на полу у очага с таким видом, будто ничего не слышала.
Однако о-Суми не умерла. Зато на другой год, перед праздником Дое
[народный "памятный день", повторяющийся четыре раза в год - за
восемнадцать дней до начала наступления нового времени года; однако обычно
под Дое имеется в виду "летнее", приходящееся на 20 августа], о-Тами,
всегда хваставшаяся своим здоровьем, заразилась брюшным тифом и на восьмой
день скончалась. Правда, в то время даже в этой маленькой деревушке было
очень много больных тифом. К тому же перед болезнью о-Тами, поскольку
настала ее очередь, ходила рыть могилу для кузнеца, тоже погибшего от
тифа. В кузнице остался мальчик-ученик, которого в день похорон она
отвезла в инфекционную больницу. "Там ты, наверно, и заразилась", - со
скрытым упреком говорила о-Суми, когда невестка вернулась от врача с
багровым лицом.
В день похорон о-Тами шел дождь. Но в деревне все до единого, во главе
со старостой, собрались на похороны. Все жалели безвременно скончавшуюся
о-Тами и выражали сочувствие Хиродзи и о-Суми, потерявшим дорогую
кормилицу. А староста сказал, что в скором времени в уезде состоится
официальное засвидетельствование заслуг о-Тами. При этих словах о-Суми
оставалось только склонить голову. "Что ж, такая судьба, надо примириться.
Мы еще с прошлого года стали подавать в уездное управление ходатайства о
признании заслуг о-Тами-сан, мы пять раз тратились на железную дорогу,
ездили к начальнику уезда, немало потрудились. Что ж делать, мы с этим
примирились, примиритесь и вы", - так, по обычаю, говорил о-Суми добрый
лысый староста.
В ночь после похорон невестки о-Суми с Хиродзи легли спать под одной
сеткой от комаров в углу комнаты, где был домашний алтарь. Обычно они,
конечно, спали в полной темноте. Но в эту ночь на алтаре горел свет.
Старухе казалось, что старые татами пропитаны непривычным запахом
какого-то дезинфицирующего вещества. Может быть, поэтому о-Суми долго не
могла заснуть. Смерть о-Тами, безусловно, принесла ей большое счастье.
Теперь она могла не работать. Могла не бояться выговоров. Сбережений у нее
было три тысячи иен, земли одно те три тан. Теперь они с внуком могли
каждый день вволю есть рис. Могли вволю, целыми мешками покупать любимый
соленый горох. Такого чувства облегчения о-Суми не помнила за всю свою
жизнь. Такого чувства облегчения... Но в памяти ясно встала одна ночь
девять лет тому назад. В ту ночь она тоже с облегчением перевела дух, -
все было почти так же, как в эту. То была ночь после похорон родного сына.
А теперь? Теперь это ночь после похорон невестки, которая родила ей внука.
О-Суми невольно открыла глаза. Внук спал рядом с ней, лежа на спине,
так что видно было его невинное личико. Глядя на него, о-Суми постепенно
пришла к мысли, что она бессердечный человек. Что и сын Нитаро, так
злосчастно женившийся, и невестка о-Тами, - тоже черствые люди. Эта мысль
мало-помалу вытеснила накопившиеся за девять лет ненависть и гнев. Больше
того, она вытеснила даже утешавшее ее предчувствие будущего счастья. И
она, и ее дети, все трое были бессердечные люди. Но она, терпевшая обиды,
сама была самой бессердечной из них. "О-Тами, зачем ты умерла?" - не помня
себя, твердила она, обращаясь к покойнице. И из глаз ее неудержимо лились
слезы...
Только около четырех часов о-Суми, усталая, наконец погрузилась в сон.
А в это время над тростниковой крышей дома уже занималась холодная заря...