"Борис Акунин. PSTD" - читать интересную книгу автора

блокноте. "С психическим здоровьем у вас, милейший, все в полном порядке.
А зомбирования никакого не существует. Чушь это все, враки. Тут другое:
истинная причина вашей спонтанно проявляющейся юдофобии полностью
вытеснена в подсознание. Работа психоаналитика - помочь вам в локализации
травматического очага. Давайте искать вместе. Будем постепенно двигаться в
прошлое. Если понадобится, дойдем хоть до эпохи еврейско-монгольского ига.
- Доктор коротко улыбнулся, давая понять, что шутит и что так далеко в
историю забираться не придется. - Ваши приступы - классическое проявление
PSTD". - "Что?" - приподнялся генерал, решивший, что недослышал.
"Лежите-лежите. У вас post-traumatic stress disorder. Посттравматический
синдром. Где-то в вашем прошлом таится психическая травма, связанная с
евреями. Вы готовы вскрыть механизм своего подсознания? Предупреждаю, что
дело это неприятное и даже страшное. Никогда не знаешь, что может
выплыть". - "Я не робкого десятка", - улыбнулся генерал, но от слов
психоаналитика по сердцу пробежал холодок. "Тогда приступим. - Соломон
Борисович включил магнитофон. - Начнем с современности - так уж, для
порядка. Скажите, много ли среди ваших соратников евреев?"
Генерал удивился. Ему никогда не приходило в голову различать людей
по национальному признаку - был бы человек хороший. Да и партия, к которой
он принадлежал, отстаивала интернационализм и твердо держалась
ленинско-павловских принципов (в смысле, не принципов академика Павлова, а
принципов Павла, для которого несть ни иудея, ни еллина).
"Право, не знаю. Может быть, московский гауляйтер Ампиров? В его
внешности есть что-то семитское". - "Он не уводил у вас жену? Не делал
скрытых гомосексуальных намеков? Не вызывал в вас тайного мазохистского
или садистского влечения?
Прошу говорить совершенно откровенно - не нужно ничего скрывать".
"Господь с вами! - даже растерялся генерал. - У нас с Ампировым
добрые товарищеские отношения". - "Может быть, в вашей жизни когда-либо
прежде имела место личная драма, в которой был повинен еврей?" - "Да нет
же, уверяю вас! Разве что в Афганистане, когда душманы и зеликманы взяли
меня в плен. Они грозились сделать мне обрезание, но я убил часового и
бежал". - "Стало быть, вы выплеснули фрустрационный импульс на часового.
Нет, это не та травма, которая нам нужна".
Соломон Борисович задумался.
"Хорошо, давайте двигаться дальше в прошлое. Вам, вероятно, пришлось
немало хлебнуть с пятым пунктом во времена брежневизма?" - "Как всем.
Долго не выпускали в загранкомандировки, и в партию из-за национальности
приняли только с шестого раза. Но это в порядке вещей - такое уж было
время. Я относился с пониманием, и зла на евреев не держу, честное слово".
Он вспомнил, как в шестьдесят седьмом его бессовестно завалили на
вступительных экзаменах в Военно-политическую академию. Фимка Гурвич,
отличный парень, после шепнул: "Ты, Алик, не виноват - просто квоту
русских на этот год уже набрали". И еще потом, в семьдесят восьмом, когда
из генштаба безо всяких объяснений вдруг перевели в Вычегду, начальник
отдела генерал Шмуэльсон по секрету сказал: "Ты замечательный работник, но
я ничего не мог сделать. Сказали на парткоме: у тебя в отделе и так двое
русских. Не Селедкина же мне гнать - у него жена парализованная".
"Нет, - решительно сказал генерал вслух. - Ерунда все это. Я всегда
говорил, что целеустремленный человек сумеет пробиться, несмотря на пятый