"Константин Сергеевич Аксаков. Три критические статьи г-на Имрек" - читать интересную книгу автора

сознавший и ухвативший его своею художественною сиплою; но само лицо никогда
бы не написало так, как говорит; иначе надо было бы ему тоже сознать само
себя и вне себя поставить. Но эта ошибка, хотя и важная в художественном
отношении, не мешает повести быть художественным произведением,
произведением человека, в таланте которого нельзя сомневаться. Мы сказали в
таланте; слово талант еще не определенно; он может быть виден и не в
художественном произведении; для живых образов, для одушевленного рассказа,
для увлекательных описаний (что все может не иметь достоинства
художественного) нужен талант; даже для того, чтобы расположить повесть,
написать гладко, нужно уменье, дарование, даже талант. Таких талантов (не
художественных) немало. И у гр. Соллогуба - талант, такой талант признаем мы
бесспорно у г. Достоевского; но это еще было бы не важно; дело в том, что мы
находим у него и то, что выше такого разряда талантов. Вся повесть написана
решительно под влиянием Гоголя; самобытность заключается в самом таланте.
Влияние, правда, доходит до поразительного сходства, до подражания; но здесь
можно извинить г. автора тою силою великого поэта, которая невольно
овладевает, покоряет себе и увлекает за собою. Г. Достоевский взял форму,
столько раз являвшуюся у Гоголя - чиновника и вообще бедных людей. Она
является у него живо в повести. Но повесть его решительно не может назваться
произведением художественным. Никакая прекрасная мысль, никакое прекрасное
содержание еще не составляют художеств, венного произведения. Здесь
необходимо еще то творчество, то чудо, которое дает мысли, содержанию
соразмерный и высоко действительный образ: так что сама мысль никогда не
выдвигается, как мысль, а между тем вы приняли ее в свою душу, она сделалась
частью вашего духовного бытия и никогда не оставит вас. - Вот великая задача
художника, которой не исполнил г. Достоевский. Результатом такого недостатка
то, что повесть его оставляет впечатление тяжелое, чего никогда не может
быть при создании истинно художественном. Художник никогда ничего не
доказывает; вопрос художественный есть вопрос исполнения, воплощения мысли;
если этого нет, то как бы ни было прекрасно по мысли произведение, оно
остается не художественным. Искусство требует полной преданности себе, и
тогда оно облекает избранника дивною силою и высоко становит его над людьми.
Поговорим здесь о самом впечатлении или создании искусства. После
художественного произведения у вас не остается тяжелого, сказали мы,
впечатления, если, напр<имер>, бедный человек изображен в нем, - в вас не
пробуждается даже сострадание: оно пробудится при встрече с бедным человеком
в жизни; но это впечатление частное; художник идет глубже. Не возбуждая в
вас никакого _частного_ движения, он производит на вас _общее_ впечатление;
он действует на начало, на тот общий недостаток, который мешал вам видеть в
бедном человеке - человека; он истребляет самый зародыш зла; он перерождает
вас. Такова "_Шинель_" Гоголя, способная переродить человека; но не остается
после нее тяжелого впечатления; вам не жаль Акакия Акакиевича. Глубокая,
примиряющая красота художественного произведения обняла и внесла между тем в
вашу душу новую жизнь, новое начало; светлее и чище, радостнее стало в вашей
груди; впечатление, принятое вами, подействовало на всю душу вашу, и новая
великая мысль поселилась в ней, которая на всю вашу жизнь будет иметь
влияние. Такое творчество - удел немногих. Для истинного художника
необходима полная преданность искусству, полная искренность, полное
беспристрастие; только при отсутствии всякой задачи может он решить великую
задачу искусства.