"Питер Акройд. Лондонские сочинители " - читать интересную книгу автора

Это из "Бесплодных усилий любви".
- Неужели? Теперь сюда.
Обходивший квартал ночной страж порядка направил свет фонаря в лицо
Айрленду.
- Мой друг сильно притомился, - объяснил Уильям. - Я провожаю его до
дому.
Звание "друга" предполагало большую близость. Уильям крепко взял
Чарльза под руку, и они свернули на Лейстолл-стрит.
Уильям не раз видел и слышал Лэма в пивной "Здравица и Кот". Тот
частенько сиживал там с приятелями. Они громко обсуждали последние
театральные спектакли и литературные новости, спорили на философские темы
или о достоинствах некоторых актрис. Айрленд всегда приходил в пивную один
и, сидя на привычном месте у входа, жадно прислушивался. До него долетали
раскаты смеха и обрывки разговора, но особенно большое впечатление произвела
тирада Чарльза о превосходстве прозы Драйдена в сравнении с Поупом.[40]
Кроме того, Уильям понял, что Чарльз печатается в журналах: однажды тот
громко обсуждал с Томом Коутсом и Бенджамином Мильтоном тему "бедные
родственники", на которую ему предложили написать эссе.
- Они неизменно улыбаются и неизменно пребывают в смущении, -
разглагольствовал Чарльз. - Прислуга ломает голову, как себя с ними вести,
чтобы не переборщить с угодливостью, но и не задеть неучтивостью.
- Да у вас же нет прислуги.
- А что, Тиззи не в счет? Выпьем за здоровье Тиззи. За здоровье
несуществующей прислуги!
Уильям и сам отправил в "Пэлл-Мэлл ревю" эссе об особенностях
переплетного дела в эпоху Возрождения, но его сочинение отвергли, заявив,
что для широкого читателя тема "чересчур узка и непривычна". Отказ ничуть не
удивил Уильяма. При безмерном честолюбии он страдал от столь же безмерной
неуверенности в себе. Жаждал успеха, но готовился к неудаче. Поэтому он
слушал Чарльза со смесью зависти и восхищения; завидовал он и его товарищам,
ведь в мире литературы и журналистики они чувствовали себя как рыба в воде.
Вот бы Уильяму познакомиться с мистером Лэмом! Может статься, он тоже вошел
бы в этот волшебный узкий круг.
Кроме того, он надеялся пойти по стопам Чарльза Лэма. Писать самому и
публиковаться - мечта всей его жизни. Эссе, отправленное в "Пэлл-Мэлл ревю",
было его единственной попыткой пробиться в печать. Но он уже сочинил
несколько од и сонетов. И очень гордился своей "Одой свободе. На возвращение
Наполеона из Египта во Францию", хотя и понимал, что в сложившихся
обстоятельствах опубликовать ее в каком-либо английском журнале невозможно.
В других одах он сетовал на "слякоть и мрак", на "безотрадность" отечества.
В сонетах же проявлял склонность к более утонченным душевным переживаниям;
один цикл был посвящен судьбе "человека тонких чувств", коим пренебрегает
или, того хуже, коего подвергает осмеянию "грубая толпа". Свои произведения
он никому не показывал, хранил их под замком в ящике секретера; лишь изредка
доставал оттуда и перечитывал. Уильям был убежден, что они-то и составляют
суть его подлинной жизни, но на всем свете не было ни единой живой души,
которой он мог бы о них поведать. В одном из сонетов он писал:

Мой мощный ум бездействием томим,
Тепло родной души его б вмиг оживило.