"Лев Айзерман. Похмелье (Из записок учителя) " - читать интересную книгу автора

Лев Айзерман

Похмелье

Из записок учителя


I

Через несколько недель после Чернобыля я читал лекции учителям
литературы в Могилеве. По большому секрету учителя из зараженных районов
рассказывали мне о том, что там происходит. Я был потрясен тем, что узнал, и
масштабом официальной неправды - ведь вроде бы началась эпоха гласности.
Приехав в Могилев, чтобы немного подзаработать, я тут же написал заявление,
в котором просил причитающиеся мне за лекции деньги перевести в фонд помощи
пострадавшим от аварии. Позже я понял, что слово "авария" было, мягко
говоря, неточно: Чернобыль - это катастрофа.
В декабре 1988 года в Кремлевском Дворце съездов проходил первый
Всесоюзный съезд работников народного образования. Я был делегатом съезда. В
президиуме сидело несколько членов политбюро, руководители нашего
идеологического фронта.
В Армении только что произошло страшнейшее землетрясение, унесшее
десятки тысяч жизней. Я был уверен, что съезд почтит память погибших. Но
только после того, как в зале раздался истошный крик: "Дети погибли, женщины
погибли, учителя погибли...", председательствовавший сказал: "Армянская
делегация предлагает почтить вставанием память погибших во время
землетрясения".
В июле 1989 года я был на похоронах солдата срочной службы -
двоюродного брата моей бывшей ученицы. Она дала мне прочитать его последнее
письмо из армии. Привожу письмо полностью.
"Сейчас пишу о том, что на сегодняшний день стало для меня главным.
Мы были в карауле, и вдруг в караульное помещение поступает сообщение
застрелился часовой. Шок. Его нашли в самом укромном уголке - картина
ужасная! Две пули в голову, но пулевые ранения нанесены из автомата - это не
просто дырочки, это ужасно. Первым его нашел мой друг, участник нашей
эстрадной группы, возле нашел блокнот. Он был разводящим и, до смерти
испугавшись, что и его, и всех нас, кто стоял в карауле, теперь замордуют,
потому что когото надо замордовать, он схватил блокнот, вырвал оттуда
листики предсмертной записки, которую даже толком не прочитал, и спрятал их.
Вернувшись в караулку, он все рассказал мне и спросил: глупость ведь сделал?
Он был в жутком состоянии, но я должен был говорить с ним и должен был
убедить его, что записку необходимо найти и вернуть адресату. Она начиналась
словами: "Простите, папа и мама...". Я, как мог, объяснил ему, что последняя
воля человека перед смертью - закон. Генка и сам понимал это. Поэтому он
сходил на место, принес блокнот и листочки. Одного листка не хватало, но
общий смысл был ясен.
За сутки до происшествия я разговаривал с этим парнем в первый и
последний раз. Мы говорили, по воле случая, на самую больную для него тему.
Говорили о беспорядке в армии. Он говорил так, будто все это его не
интересует, лишь посколькупостольку. Сказал, правда, что собирается