"Кэтрин Айворс. Ее первая любовь (fb2) " - читать интересную книгу автора (Айворс Кэтрин)

Глава 7 Ужин в ресторане как средство мести

Братец Фрэнк в прихожей варил кофе. Появление Джин он встретил внешне спокойно. Еще раньше он дал себе слово не докучать расспросами: если захочет, расскажет. А не захочет, все равно из нее ответа не вытянешь.

— Кофе будешь пить? — спросил Фрэнк, будто она вообще не отлучалась.

— Буду.

— Ты голодна?

Джин ничего, кроме кофе и пирожного, которыми угостил Скотт, не ела, но голода не испытывала.

— Нет…

Она долго стояла под душем, смывая с тела прикосновения Скотта. Если б можно было проделать то же с памятью, стереть воспоминания! Слезы полились сами собой. Чтобы не услышал Фрэнк, она до отказа открутила краны: шум воды заглушал ее всхлипы. А покрасневшие глаза можно было свалить на попавшее в них мыло…

Но Фрэнк ни о чем не спрашивал. Он догадывался, что поездка Джин связана с любовным свиданием, — другой причины он не мог придумать. Судя по настроению сестренки, встреча не была удачной или вовсе не состоялась. Тогда непонятно, почему она так задержалась?.. На ум приходило пророчество Риты, и Фрэнк уже раскаивался, что взвалил на себя непосильную ответственность, пригласив молодую родственницу. Хотя, конечно. Джин неплохая девчонка…

За кофе он сказал:

— Ты правильно сделала, что попросила Риту поработать за тебя. — Джин закашлялась и кашляла чересчур усердно. Фрэнк задумчиво добавил: — Рита хороший человек.

Было ли это похвалой Ритиной сообразительности, избавившей Джин от неприятного разговора с шефом, или сожалением, что он, Фрэнк, упустил такую женщину, как Рита? Джин перестала кашлять и сказала:

— Думаю, тебе надо жениться на ней, пока не поздно.

— Спасибо за совет.

— Не уступай ее толстяку! Она не любит его!..

— Тебе письмо от родителей, — сказал Фрэнк, протягивая конверт.

— Что пишут?

— Я не читал.

— Мог прочитать.

Она разорвала конверт. Почерк был отцовский. Кобыла благополучно ожеребилась, и теперь конюшня пополнилась отличным жеребенком, которого назвали Забиякой. Маму, как обычно, мучает мигрень. У тети Элизабет ветром сломало старую яблоню… И т.д. и т.п. В конце отец выражал надежду, что Джин ведет себя разумно, и передавал привет Фрэнку.

— Тебе привет, — сказала Джин, засовывая письмо обратно в конверт. Уточнила: — От папы.

Она сказала, что устала и хочет спать. Но не спала, лежала с открытыми глазами и, словно наяву, видела домик на краю кемпинга, себя, Стива. Заново переживала их близость, их расставание, его слова: «Я приеду. Ты веришь?..»

Скотта она ненавидела. Она ненавидела всех: раздевающего взглядом Грегори, — липкого Арчи. Но представила, как тот же Арчи, изгибаясь, ставит перед ней серебряную соусницу, а толстый Грегори, которому немедленно донесут, что она в зале, побежит подглядывать сквозь щель в портьере. И решила принять приглашение Скотта поужинать с ним. Она им всем покажет!..

Рита кивнула: вернулась, ну и хорошо. Ни слова, что работала за Джин. Если б Фрэнк не сказал, Джин об этом и не знала бы. Шеф покосился: появилась? Давай, мол, работай…

В пластиковой корзине уже лежали вымытые, почищенные овощи. Джин должна была обеспечить дежурные салаты и гарниры «розочками», «спиралью», «соломкой» и прочей овощной бижутерией. Она включила машину и оглянулась. У выхода из кухни в зал девушка в голубом халате автоматическими движениями снимала с транспортера чистый хрусталь и фарфор и аккуратно составляла на мраморную столешницу: рюмки к рюмкам, тарелки к тарелкам. Забегавшие официанты, не глядя, привычно брали нужный предмет.

В дальнем углу, недалеко от специальной печи, на таком же, как у шефа, длинном столе старик-кондитер и две негритянки-помощницы готовили фирменные торты и пирожные…

Днем в ресторане народу было немного. Основная жизнь начиналась поздно вечером, когда подкатывали на «кадиллаках» богатые клиенты, прожигающие и проедающие жизнь в казино и ресторане.

Джин закончила резать овощи и, стараясь не привлекать внимания, выскользнула в коридор, где впервые встретилась с шефом и откуда оба подглядывали за жующими клиентами. Сейчас центральный зал был освещен не в полную мощность, столики заняты лишь на треть. Лазерный диск в музыкальном центре негромко крутил хрустальную мелодию Моцарта в исполнении Британского Королевского оркестра…

Джин глазами отыскала столы, которые обслуживал Арчи. Она и Скотт будут сидеть за одним из них! Мысль о Скотте передернула ее. Почему она его не убила? Не расцарапала всего так, чтобы он долго-долго не мог показывать свою рожу на экране? Отвратительный тип, притворяющийся героем?! Он еще пожалеет, что так поступил с ней!..

Отсутствие Джин на кухне никто не заметил: шеф отдыхал у себя в кабинете, остальные были заняты работой. Она подошла к Рите, которая медленными мелкими глотками пробовала соус. Рукава ее халата были закатаны по локоть, обнажая розовые руки. Джин сказала:

— Вечером я буду ужинать в большом зале.

Рита улыбнулась, и Джин не поняла, относилась улыбка к ее сообщению или к качеству соуса. И вообще — слышала ли ее Рита?

— Я сказала Фрэнку, — сменила тему Джин, — что он должен на тебе жениться.

И на эту реплику Рита ничего не ответила, но ее розовые щеки вспыхнули.

Слышала, все слышала, решила Джин. Она вернулась к овощерезке. Корзина снова была полная. Теперь в ней лежали кочаны красной капусты. Такая капуста росла у отца на ферме. Приезжали закупщики, и отец продавал им капусту, кукурузу, пшеницу — много чего… Может быть, эти кочаны с их поля? Хотя зачем так далеко везти? Здесь своя растет… Джин передвинула тумблер на «соломку» и нажала пуск.

Появился шеф. Интересно, подумала Джин, как он отдыхает? Пьет кофе или спит? Наверное, спит. Когда он уйдет на пенсию, шефом, возможно, станет Рита…

Джин старалась отогнать мысли о Скотте. Хорошо бы послать его подальше и вычеркнуть из памяти то, что случилось. Но тогда она должна вычеркнуть и мечту вырваться в другую жизнь — куда угодно, лишь бы никому не кланяться! Она никогда не воображала себя актрисой. Этой дури у нее не было. Конечно, как многие ее сверстницы, она играла в школьной самодеятельности. Всякие там спектакли и шоу по случаю праздников — Дня благодарения. Рождества, окончания учебного года. Говорили, у нее неплохо получалось. Но она не относилась к этому всерьез. Однако, если Скотт даст ей роль, она научится и будет играть не хуже других!.. Но «просто так» ее никто не станет снимать. А другой режиссер может оказаться не лучше Скотта. Так что коль уж такое произошло, она не упустит свой шанс.

Она не заметила, как за спиной встал Грегори. Некоторое время шеф наблюдал за ее работой. Придраться было не к чему — нашинкованная капуста возвышалась пышной горкой. Он сказал:

— Еще раз сбежишь, можешь не возвращаться. — И отошел.

— Ну и не вернусь! — негромко буркнула она вслед.

Смена закончилась — так, восемь вечера. В ее распоряжении два часа. Через два часа Скотт будет ждать ее у шопа, торгующего кормом для собак и кошек. Скотт упомянул, что дома у него кошки… или собаки и что он собирается купить для них корм.

Джин раскрыла чемодан. Она искала то, чего у нее не было, — платье, в котором пойдет ужинать. Самое красивое годилось разве для дискотеки в их городке. Лучше уж остаться дома, чем позволить насмехаться над собой. Здесь мысль споткнулась: как ей пришло в голову, что над ней кто-то посмеет насмехаться? Ее тетка, та самая, у которой ветер сломал старую яблоню и которая перешивала для Джин платья матери, не раз говорила, что с такой фигурой, как у Джин, надо ходить вообще без платьев! Нет, над ней никто не будет смеяться! Все эти красавицы, украшенные драгоценностями, еще будут завидовать ей…

Она отправилась в ванную, где провела полтора часа. В оставшиеся тридцать минут Джин надела юбку, короче которой были разве что крохотные трусики, и тонкую блузку, позволявшую видеть то, что положено скрывать. Затем провела щеткой по не поддающимся приглаживанию волосам и, спустившись на улицу, проскользнула незамеченной мимо Фрэнка, торчавшего у ресторанных дверей.

Белый «кадиллак» Скотта стоял перед дверьми собачьего магазина. Самого Скотта в машине не было, и Джин не стала подходить. Она выждала, когда нагруженный пакетами и коробками Скотт вышел из шопа, сунул покупки в багажник и, оглянувшись, — Джин спряталась за выступ стены — закурил и сел за руль. Она подумала, что сейчас он уедет. Но Скотт продолжал курить, не закрывая дверцы. Повременив несколько минут, Джин подбежала, сделав вид, что запыхалась. Скотт оглядел ее с головы до ног: вырядилась в идиотскую юбочку… Он потер ладонью лицо и рассмеялся.

— Я могу уйти, — холодно произнесла Джин.

— Нет, нет… — сдерживая смех, сказал Скотт. Он понял: она ничего не рассказала брату, иначе тот не отпустил бы ее. Значит, все сошло…

Питер Скотт предвкушал спектакль, ожидающий его в ресторане. Его приятельницы не лишат себя удовольствия сказать провинциальной дурочке о ее пошлом вкусе. Но в душе; конечно, позавидуют и молодости, и стройным ногам. И тем беспощадней будут их комментарии. Мужчины тоже не преминут отпустить парочку двусмысленностей. Все это заранее забавляло Скотта, и он подумывал, не дать ли девчонке в самом деле эпизодическую роль? Если, конечно, она не столь бездарна, сколь вульгарен ее наряд.

Он избегал смотреть на Джин, боясь расхохотаться ей в лицо. Но если бы взглянул, ему стало бы не до смеха: ее серые глаза горели яростью. Она не собиралась никому уступать и никому ничего прощать, тем более Скотту, и вновь с трудом сдержала желание вцепиться в его самодовольную физиономию…

Тут «кадиллак» затормозил у подъезда ресторана. Ее мечта сбылась: она идет ужинать в «Серебряный якорь». Идет через центральный вход, в главный, утопающий в огнях зал! Вот только спутник ее не Стив…

Джин скорей почувствовала, чем заметила изумление и гнев Фрэнка. Тот ничего не сказал: Скотт был постоянным и богатым клиентом, а Фрэнк — вышколенным швейцаром, который обязан открывать гостям дверь с радушием гостеприимного хозяина. Швейцар, сверлящий посетителей злыми глазами или хоть раз высказавший то, что о них думает, может искать другую работу. А с сестрой он разберется дома…

Скотт все понял. Он, как всегда, приветствовал швейцара, но сократил ритуал до одной фразы и не спросил «как жизнь? «.

Оказавшись на пороге ярко освещенного зала, Джин струхнула. На мгновение отчаянная решимость покинула ее, и она готова была повернуть обратно. Победило желание доказать Скотту, Грегори, всем мужчинам и женщинам, рассматривавшим ее с нескрываемой усмешкой, что она не кто-нибудь, а Джин Лоу. И пусть они зарубят это на носу! Это придало ей не только уверенности, но и нахальства. Она почти непринужденно направилась к столику, который обслуживал Арчибальд, и села так, чтобы шеф, если будет подсматривать из-за портьеры, мог хорошо видеть ее.

Арчи не было в зале, видно, получал заказ. Скотт протянул Джин карты в тисненных золотом папках с перечнем блюд и вин. Она небрежно пробежала глазами меню с экзотическими названиями. Скотт с полуулыбкой наблюдал за ней, Джин все больше его забавляла.

Проходы между столиками были достаточно свободны, но Арчи, жонглируя подносом с дорогой посудой и не менее дорогой едой, выписывал зигзаги, вызывая — на что и рассчитывал — одобрение посетителей. Это тоже было спектаклем.

Обслужив клиентов, он подошел к новым гостям. Он хорошо знал Питера Скотта и еще издали улыбнулся ему. В спутнице артиста было что-то знакомое, но совместить ее образ с резальщицей овощей — такое ему и во сне бы не приснилось. Только приблизившись вплотную, официант понял: да, эта дама еще днем шинковала капусту. Он не смог скрыть удивления и молча смотрел на Джин. Та первой прервала молчание:

— Ты не узнаешь меня, Арчи?

— Узнаю… как же… — Он пытался сориентироваться: обращаться с ней как с коллегой, или, только потому что она потрахалась с этим увядающим красавчиком, он должен… Арчи не успел додумать, что именно следует делать в сложившихся обстоятельствах, — Джин заявила:

— Мне рагу из кролика! — Подумав, прибавила: — Еще шампанское и мороженое. — Ее классический набор для гастрономического кутежа.

Официант повернулся к Скотту. Тот сказал:

— Для начала паштет из дичи и русскую водку.

Арчи кивнул как человек, который изучил вкусы постоянного гостя. И уже собрался отойти к соседнему столику, но Джин остановила его:

— Скажи на кухне, чтобы в рагу положили побольше томатов и каперсов…

Еще в первый раз увидев Джин, Арчибальд подумал, что неплохо завести роман с новой посудомойщицей. Так сказать, отдохнуть душой и телом. Главное

— телом. И она еще будет бегать за ним! А она, поди ж ты, прыгнула из грязи в князи! Ему не терпелось сообщить новость на кухне и посмотреть на толстого Грегори: шеф явно положил глаз на Джин, этого только дурак не заметит…

Появление Скотта с новой молодой любовницей вызвало любопытство и у публики. К ним подошла Виктория, которую Джин видела в день своего приезда. Скотт тогда уверял Викторию, что та прекрасно выглядит. Насчет внешности актрисы у Джин сложилось особое мнение. Но платье Виктории ей понравилось. Красивым показался и сегодняшний наряд тонкого светлорозового оттенка. Как и в прошлый раз, шею актрисы обвивала нитка жемчуга.

— Пит! Рада тебя видеть… Ты перестал узнавать старых друзей?.. — Не дожидаясь оправданий Скотта, Виктория повернулась к Джин: — Мне кажется, я вас где-то видела… Не напомните, дорогая?

— На кухне.

— На кухне? — Виктория вопросительно посмотрела на Скотта.

— Да, — подтвердила Джин. — Я режу на кухне овощи. Всякие там квадратики, розочки, ромбики…

— Как это романтично, не правда ли, Скотт? — заметила Виктория.

Скотт молча усмехнулся.

— А раньше я мыла кастрюли. Отменная это гадость, доложу я вам!

— Все мы вышли из низов. — Виктория вздохнула.

Джин засмеялась. Нет, замечание актрисы не было смешным. Просто в эту минуту Джин показалось, что портьера на зашторенной двери зашевелилась. Значит, Арчи успел сообщить о ее приходе Грегори, и тот, решив убедиться, что официант не врет, сейчас глядит на нее. Вот Джин и изобразила бурное веселье.

— Джин!.. — Скотт не хотел, чтобы актриса рассердилась. Он хорошо знал: рассерженная Виктория непредсказуема.

— Красивый жемчуг, — похвалила Джин, не обращая внимания на реплику Скотта.

Виктория потрогала серебристые горошины. Как всякая женщина, она любила похвалу всему, что касалось ее внешности и наряда. Скотт успокоился. И зря.

— Я тоже куплю такой, — сказала Джин. Виктория снисходительно улыбнулась: она заплатила за жемчуг уйму денег. — Когда состарюсь и придется скрывать морщины.

— Джин!..

— Не трогая ее. Пит! — миролюбиво перебила актриса. — Она права: это очень удобно и красиво, Я желаю, дорогая, чтобы к тому времени, когда вам придется закрывать шею, ваши средства позволили купить нитку жемчуга.

То был их поединок, и актриса выиграла его. Но больше терпеть дерзости от девчонки она не пожелала.

— Чао, Пит! Желаю хорошо повеселиться. — Виктория отошла.

— Ну, что, довольна? — Скотт не скрывал раздражения.

— Я не хочу, чтобы надо мной смеялись, — сказала Джин. — Думаешь, я не понимаю, как на меня здесь смотрят! Я для вас только уборщица, посудомойка!

Арчи принес заказ. Он поставил перед Джин серебряный судок с аппетитно пахнущим рагу, в котором были каперсы, помидоры и кусочки мяса. Но мясо Грегори положил не кроличье — шеф-повар заменил его индейкой, заявив, что «эта соплячка слопает и не заметит».

Однако она недаром выросла на ферме: отец поставлял тушки кроликов в ресторан ближайшего городка. А сама Джин кроличьего рагу наелась досыта, очень его любила и могла отличить вкус крольчатины от любого другого мяса.

Когда Арчи принес мороженое, Джин сказала:

— Индюшке было столько лет, сколько твоим старухам в зале…

Арчи молча подвинул к ней вазочку с шоколадным мороженым, из которого торчал позолоченный бумажный зонтик, и отошел. Джин скорчила вслед гримасу, вытащила зонтик и, бросив его на белоснежную скатерть, принялась ложечкой есть мороженое.

— Какая муха тебя укусила? — спросил Скотт.

— А зачем врать, что это кролик?

— Скажи честно, ты нарочно так себя ведешь или всегда такая?

Джин просто обиделась: даже в придорожном кемпинге смогли приготовить кроличье рагу. Так неужели в роскошном ресторане ничего настоящего, кроме французских лягушек, нет? Она открыла рот, чтобы все это высказать Скотту, но увидела направлявшуюся к Скотту красавицу, затянутую во что-то блестящее. И буркнула:

— Еще одна…

Скотт оглянулся. Красавица, ослепительно улыбаясь — как на рекламе зубной пасты, подумала Джин, — подошла к их столику.

— Пит! Говорят, ты начинаешь фильм? Надеюсь, для меня оставил роль?

Она подсела за их столик лицом к нему, спиной к Джин, и положила на стол локоть. Блестящая ткань струилась с плеч, закрывая руку тонкими складками. Скотт обеспокоенно взглянул на Джин. Та как ни в чем не бывало ела мороженое. Но он уже не доверял ее безразличию и тихо сказал:

— Мы обсудим это позже, Эдна.

— Но мне удобно сейчас! — капризно сказала та.

Скотт снова посмотрел на Джин, которая задумчиво размешивала позолоченной ложечкой оставшееся мороженое, превращая его в коричневую кашу.

— Пит!.. — Эдна говорила все тем же капризным тоном. — Ты должен навестить меня увидишь, какого мне подарили щенка! Знаешь, кто — Арнольд! Он сказал, что видел меня в «Маленьком секрете» и я великолепна!

Все было враньем: и щенок, которого никто не стал бы дарить, зная, что у Эдны аллергия на шерсть, и Шварценеггер с его похвалой — все ложь. Спектакль разыгрывался для Скотта, чтобы пригласил сниматься в фильме. А скорее всего, для отпугивания Джин — пусть, мол, знает свое место!..

Скотт подбирал подходящие определения для этой великолепной куклы: безмозглая дура, бездарная врунья, кретинка непроходимая!.. И упустил мгновение, когда Джин вдруг протянула ему вазочку с мороженым:

— Попробуй!

Он понял ее замысел, но было поздно: Джин как бы невзначай опрокинула коричневую кашу на спину Эдны. Та вскрикнула, вскочила со стула. Джин тоже вскочила, схватила бумажную салфетку и принялась размазывать мороженое по блестящей материи, приговаривая:

— Ах, какая я неловкая!..

Скотт отлично видел, что это не было неловкостью. Типичная женская месть. Но он не слишком порицал Джин: Эдну следовало проучить…

— Да прекратите же! — вскричала Эдна. В голосе ее сквозили слезы.

Джин продолжала сокрушаться по поводу своей неуклюжести, однако отступила. Но по ее взгляду вслед Эдне, убегавшей в дамский туалет, нетрудно было догадаться: она весьма довольна результатами своего усердия.

— Надеюсь, — сказал Скотт, — на сегодня ты исчерпала себя?

— А по-вашему, — у Джин не получалось говорить ему «ты», — по-вашему, я же и виновата? Если бы это я повернулась к ней спиной, что бы вы мне сказали?! Что я невоспитанная дура?..

Он подумал, что сейчас и эта разревется, и успокаивающе проговорил:

— Ладно, сдаюсь, ты права. Но портить платье не стоило! Идем!

Они шли по проходу, мимо прислушивающихся к скандалу посетителей. В холле Скотт сказал:

— Я живу в отеле «Морской лев». Это на берегу, где пляж. Придешь завтра днем.

— На пробу?

— На пробу.

На улице Скотт повторил громко, чтобы слышал Фрэнк:

— Завтра в четыре. Буду ждать.

В конце концов, швейцарова сестра совершеннолетняя и досталась ему не девственнице». Ему не в чем себя упрекнуть. Он сел в машину и уехал.

Джин подошла к Франку. Ей не хотелось оставаться одной. На душе было тоскливо. Она не жалела, что поддела Арчи и проучила Эдну. Даже Скотт признал, что Джин права! Заодно она показала, что может постоять за себя. Но все вместе это не доставляло радости. Ей хотелось поговорить с братцем Франком по душам. Но тот был мрачен, и, видно, если согласится говорить, то только чтобы доказать, какая она плохая. Ладно, пусть ругает. Лишь бы сейчас ктонибудь был рядом, думала Джин.

— Будешь ругать? — спросила она.

— Нет.

Он ответил спокойно, но этим кратким ответом и ограничился. Взглянув в сердитое лицо брата. Джин поплелась домой.

Фрэнк пришел поздно. Джин успела лечь. Она слышала, как он ходил по комнате, выходил в прихожую, возвращался. Некоторое время было тихо. Потом он спросил:

— Ты не спишь?

— Нет.

— Я думаю, тебе надо вернуться к родителям…

— Тебе стыдно за меня?

— Не в этом дело.

— А в чем?

— Понимаешь, я не должен был приглашать тебя. Осуждать тебя не могу, но…

— Ты про Скотта?

— Про него и вообще…

— «Вообще» — это что?

— Твои поездки. Но не в том дело… — Он путался, повторялся: никак не выговаривалось, что боится, как бы Джин совсем не отбилась от рук. Если только это уже не случилось.

— Хорошо, — сказала она, — уеду.

Он тут же пошел на попятный:

— Я не гоню тебя. Поживи, осмотрись…

— Я уеду! — уже нетерпеливо повторила она.