"Еремей Айпин. Ханты, или Звезда Утренней Зари" - читать интересную книгу автора

неба, и земли. То она замедлялась, и он едва улавливал ее затихающую
мелодию. То она набирала темп, набирала силу и звучала как бесконечная
симфония Вселенной. И эта симфония пронизывала и связывала в одно целое все,
что было на земле и за пределами земли. А он становился частью этой
симфонии, неприметной скрипкой - наркасъюхом,[11] что вела свою партию. Без
него симфония может делать свое дело, но она что-то непременно потеряет...
Симфония не мешала его мыслям. Дорога долгая - и дума долгая. А в
голове у него много дум. Может быть, столько же, сколько деревьев в этом
бору, сколько рек и озер на этой земле, где испокон веков охотились и пасли
оленей его предки, что давно перебрались в Нижний Мир и лежат на углу вот
этого Малого Яра. Разные думы у Демьяна, приходят длинные и короткие,
светлые и печальные. Теперь ему казалось, что было время, когда он ни о чем
не думал, кроме охоты и рыбалки. И жили на земле и в душе мир и покой. Во
всяком случае, так ему казалось, так думалось.
Уходило лето, приходила осень. Уходила зима, приходила весна. Все шло
своим чередом - промышляй зверя и лови рыбу. Но вот появились на нижнем
севере, на реке Ватьеган, новые люди, делающие железную дорогу, по которой
станет бегать железная машина с вереницей железных нарт-домиков. Строители
переворачивают песчаные боры, засыпают болота, делают мосты на больших и
малых реках. А на востоке - стороне дождей-ветров - тоже обосновались люди.
На Долгом Бору, на угодьях рода Казамкиных зарывают в землю толстую черную
трубу. По ней будет ходить горячий черный жир этой тайги. Сколько лет тут
жил, жил и был уверен, что, кроме зверя и птицы, ничего нет на этой земле. А
теперь, как сказывают знающие люди, большое и очень нужное богатство
открыли - нефть и газ. И все это на его земле... И, что ни говори, приятно
слышать такое о своей земле. Приятно, но одновременно и... тревожно. Сейчас
надо думать не только о зверях и птицах, о соснах и ягельниках, о реках и
озерах, но и о железных нартах и черной трубе. Нужно все это осмыслить и
понять. И, осмыслив и поняв, найти всему свое место в жизни охотничьего
рода-сира, в жизни тайги, в жизни земли. Все новое всегда ищет свое место в
жизни. И если ты не осмыслишь и не поймешь это новое, то какой же ты хозяин
своей земли?!
И шли думы - и светлые, и тревожные, и печальные. И симфония, что ехала
вместе с ним, - тоже менялась. То звучала широко и светло, то тревожно, то
печально. И оборвалась она неожиданно. Оборвалась, когда выехал на
Родниковое озеро.
"Хе, люди!" - удивился Демьян.
На середине этого небольшого озера стояли черные пузатые бочки. Возле
них двое в черных одеждах грузили на тракторные сани какие-то ящики и мешки.
Свежая, еще не остывшая борозда стрелой уходила в сторону зимовья. След
самолета, понял Демьян. Он невольно повернул голову - куда же воткнулось
острие стрелы?! Но самолета не было - уже взмыл в хмурое зимнее небо.
Олени навострили уши и, пока хозяин рассматривал озеро и людей, перешли
на шаг, а потом и вовсе остановились в нерешительности, затоптались на
месте.
- Эс-сс!..[12] Людей, что ли, не видели? - бодрым голосом сказал
Демьян, дернув поводок и взмахнув хореем. - Чего испугались? Никак, люди
пришли. Гости пришли...
Вожак Вондыр недоверчиво косился на людей, что мельтешили впереди, на
обочине нартовой дороги. Пеструха же оглянулась на хозяина, словно