"Тахави Ахтанов. Избранное, том 1 " - читать интересную книгу автора

- Смотрите, Бурундай! - закричал кто-то за спиной Ержана. И все стали
смотреть на большой, коренастый, хмурый холм, одиноко высившийся посреди
ровной долины. Смотрели и радовались, будто увидели родного человека.
- Он самый!
- Эка, каким молодцом красуется!
- Вот бы его взять с собой на войну!
Солдаты прощались с холмом, как с родственником. То они говорили,
торопясь, перебивая друг друга, а то вдруг замолкали. И тогда слышался
только стук колес, а за вагонами - молчание большого, огромного мира.
Потом снова сгрудились у перекладины.
- Города-то уж совсем не видать.
- Да и увидим ли когда?
Ержану последние слова не понравились, хотел сделать замечание, но
промолчал. В глубине души он тоже спрашивал себя: "Вернусь ли?" И только
повернулся на голос. Это сказал Бондаренко, пожилой боец, балагур. В уголках
его маленьких глаз пряталась хитринка. Подшутить над человеком он всегда был
готов. Веселая хитринка не гасла даже в те минуты, когда его отчитывал
командир.
Сейчас, слегка покраснев, Бондаренко спокойно и серьезно посмотрел на
Ержана:
- Понимаю, товарищ лейтенант. Сказал потому, что к слову пришлось.
- Вот он каков, наш дядя Ваня, не успел родню покинуть, а уже отходную
затянул. Герой! - громко проговорил над самым ухом Ержана сержант Добрушин.
- Хватит. О смерти у меня и в мыслях нет, - сердито ответил
Бондаренко. - Но и то сказать: не дрова рубить едем. Как там ни верти, а
жаль родные-то места. - Он помолчал, а потом сказал в сторону Добрушина: -
Конечно, я об оседлых людях толкую. А прыгункам-кузнечикам все равно где
жить.
- Тебе, дядя Ваня, - усмехнулся Добрушин, - я вот что скажу. Ты у нас
всю жизнь за юбку жены держался, а тут война - теперь поколесишь по свету. И
на людей посмотришь, и себя покажешь.
Раздался дружный хохот. Но смеялись недолго, вскоре опять наступило
молчание: каждый думал о своем. В напряженные минуты жизни самые глубокие
переживания человека оседают где-то в тайниках души, а на поверхность, как
пена, всплывает всякая мелочь. Так было и сейчас: думали о тех, кого
покинули, и о том, что предстоит впереди, - а говорили о пустяках, шутили и
острословили.
Картбай, широкоплечий, крепкотелый боец с редкими торчащими усами,
подвел черту:
- С весельем и шуткой поехали на войну, пусть так же весело вернемся
обратно.
Бойцы затянули песню. Охрипшие голоса звучали грубовато и неслитно, но
в этом ли было дело? То, что у каждого лежало на душе и не шло на язык,
вылилось в песне. Пели, стоя в дверях вагона и глядя на бегущую под колесами
землю, по которой ходили их деды и прадеды. Песня звучала широко и сердечно.
Ержан присоединился к хору.
Потом стали расходиться по своим местам. Развязывали походные мешки,
вынимали гостинцы, домашнюю снедь, которую близкие положили им в дорогу.
Ержан все еще стоял у перекладины, смотрел на горы, от которых никак не
мог убежать поезд. Подошел боец Какибай, сухощавый и рослый парень с тонким