"Бектас Ахметов. Чм66 или миллион лет после затмения солнца " - читать интересную книгу автора

Отец не сразу оторвался от карт, медленно перевел на меня глаза и, не
выпуская из виду игру, произнес: "Дурачок". Гости не обращали на меня
внимания и продолжали стучать по столу.
Незлобивый ответ раззадорил меня.
- Сам дурачок!
- Что-о?! - Отец выскочил из-за стола. Я вылетел из столовой и очутился
в закутке у сундука. На шум из детской вышел Ситка. Он плеснул керосина:
"Папа, дайте ему как следует! Совсем обнаглел!"
Я сжался в комок. Отец стоял надо мной. Стягивая ремень с пояса,
спросил: "Будешь еще?"
- Не буду.
Несколько дней кряду он не замечал меня. Единственный, кого я любил
больше всех на свете, впервые дал понять, как сильно я заигрался. Про себя я
выпрашивал у него прощение и вспоминал, как еще несколько дней назад все
было хорошо, как обнимал, вдыхал его запах, целовал в грудь, а он удерживал
меня: "Не надо так. Зачем? Я потный".
Сжалился отец на четвертый день. Покончив с обедом, папа курил.
Через минуту-другую он уходил на работу. Надо спешить. Я пролез под
стол и, ощущая, как противен сам себе, начал ползать у него вногах.
Двигался под столом, стараясь произвести как можно больше шума.
Наверху, за столом мама о чем-то спрашивала, папа спокойно отвечал. На
меня ноль внимания. Была-не была - и я задел коленку отца. Я почему-то
подумал, что папа тоже почувствует некую фальшивость моего елозивания и
вновь отругает меня. Ничего подобного. Наверху раздалось: "Эй, кто там?"
Отец наклонился, и откидывая на стол скатерть, извлек меня. Посадил на
колени, обнял.
Мама заулыбалась.
Братья принимали мою особую близость к отцу со снисходительной
насмешливостью, чаще - равнодушно. Тогда, кроме Джона никому из них не было
до меня дела. Джон не раз поколачивал меня. Однажды его разозлили мои
переживания за то, как он раздавал нашим пацанам рекламные листовки к фильму
"Кочубей". Листовки он принес из кинотеатра "Казахстан". Я играл у подъезда
с друзъями. Пацаны увидели у Джона пачку листовок и с криками "Дай мне!"
облепили брата. Джон молча улыбался и раздавал листовки и, что самое
обидное, не делая различия кому можно давать, а кому нет. Я то думал, что
листовки нужно срочно занести домой и о том, чтобы их стало возможным
кому-то дать просто так, да еще кому попало - это было подлой
несправедливостью. Пацаны забирали с собой по несколько листовок. Они хоть и
мои друзья, но разве они достойны получать то, что выше их понимания?
Пачка таяла на глазах. В ужасе я заверещал: " Ты что делаешь?"
Коротким ударом Джон свалил меня на тротуар и от души попинал.
Родители распределили младших между собой. Если я был папенькин сынок,
то Джон - маменькин. Брат старше меня на три года. Походили друг на друга мы
в одном: Джон, как и я, был склонен о чем-то часами болтать, так же как и я,
мог прослезиться на киносеансе.
Джон горазд на причуды. Маленького роста, худенький он не уклонялся от
драки с любым обидчиком. Без разницы - здоровый или нет, противник - Джон
дрался до последнего. Распсиховавшись, хватал все, что ни попадет под руку -
палку, камень - и бился до победы.
В школу он пошел с шести лет, но и там сумел поставить себя так, что