"Азиза Ахмедова. Апшеронская баллада " - читать интересную книгу автора

можно юлой крутиться!"
На минуту я притихала, обиженная на бабушку, отходила в сторонку, но
вскоре общее оживление вновь захватывало меня, и, забыв обо всем, я
принималась таскать к машине свои игрушки, карабкалась на подножку, прыгала
и визжала, бурно выражая восторг.
Дедушку я любила больше, чем бабушку. Рано поседевший, мягкий,
уравновешенный человек, может быть, внешне и не очень заметный, он всегда
делал самую значительную работу дома. Я не раз замечала, как на этого
сильного, умного человека раздраженно покрикивала бабушка, а он только
отмалчивался или же виновато улыбался. Это страшно злило меня. Мне всегда в
таких случаях хотелось защитить дедушку: он был такой добрый, терпеливый. Но
я ни разу не решилась возразить бабке, похожей на старую птицу.
Вот и в тот день мне очень хотелось сесть в кузов рядом с дедом. Но
бабушка почему-то решила, что я должна находиться рядом с ней в кабине.
Дедушка вместе с мамой устроились на мягких тюках и о чем-то всю дорогу
говорили. Обычно неразговорчивая, мама вдруг становилась болтливой, когда
рядом находился дед. Я заметила, что они могут подолгу говорить друг с
другом и вроде им времени не хватает, чтобы наговориться.
Дорога была каменистой, кое-где рытвины засыпаны галькой. Всю дорогу я
любовалась простором, который открывался мне из окна, и бесконечно задавала
вопросы.
- Что трещишь, как кузнечик? - возмущалась бабушка. - Сколько можно
говорить, ты что, белены объелась?
- А что это такое - "белены"? - спросила я бабушку.
Старуха молча поджала губы: она не любила, когда ее уличали в незнании.
Помню, как мои дяди, смеясь, спрашивали:
- Севиндж, как называют тех, кто много говорит?
- Бабушка говорит, что они пустомели. - Но смысла этого слова я тоже не
знала и сразу важно добавляла: - Я белены объелась, поэтому и болтаю без
умолку.
Я всегда очень любила море. Любила и нетерпеливо ждала встречи с ним
оно занимало огромное место в моих ребячьих радостях. Живое, изменчивое и
немножко загадочное, оно волновало меня, наполняло восторгом. Я обмирала,
завидев издали синий краешек воды. И, приехав на дачу, тут же бежала к
Хазару. Мне всегда казалось, что Каспий, как и я, радуется встрече,
приветствует меня. А вот и мой пляж. Он раскинулся сразу же за зарослями
широколистого инжирника. Ракушечный берег его порос пахучей полынью,
разбросанной серебристыми лоскутками.
Почти у самой дачи дедушка всегда первым сходил с машины, чтобы
встретиться со старым, как и он, морщинистым деревом. Ему очень нравилось
сидеть под тенистым тутовником, и мне всегда казалось, что они не только
понимают друг друга, но и говорят о чем-то на своем, только им понятном
языке. Я устраивалась на коленях у деда и сидела тихо-тихо... А еще дерево
напоминало мне костер. Только пламя было зеленым, и под темными листьями
прятались золотые бусины плодов. Видно, им не терпелось, как и мне, поскорее
"повзрослеть". Они с каждым днем делались ярче, превращались из маленьких
зеленых шариков в сочные темно лиловые ягоды.
Рядом с этим зеленым чудом у самого дома нашего жило еще одно дерево.
Оно было могучее, темное и немножко пугало меня своей густой тяжелой кроной.
Перекинув мне через плечо небольшую кастрюлю на веревке, дедушка подсаживал