"Михаил Ахманов. Массажист" - читать интересную книгу автора

любоваться своими сокровищами, перебирать их, трогать, взвешивать в ладонях,
нежно поглаживать и ласкать, наслаждаясь ни с чем не сравнимым ощущением
обладания. Это чувство было близким к оргазму, но совершенно
самодостаточным, не требующим участия других партнеров и даже отвергающим их
со страхом; мысль, что кто-то увидит его богатства, притронется к ним,
казалась не просто пугающей, но кощунственной. Бог в его храме был один, и
полагалось, чтобы ему служил только один жрец. Один-единственный.
Он распахнул правую дверь, постоял недолго у левой, ведущей в пещеру
сокровищ, но не коснулся блестящей латунной ручки. Он редко заглядывал сюда
по утрам; утро и весь последующий день подчинялись привычному распорядку,
нудному и серому, будто ноябрьский ливень. Гимнастика, завтрак, работа, обед
и снова работа, беготня по клиентам и пациентам; чьи-то шеи, спины, ляжки и
задницы, выпирающие хребты, мышцы, сведеные вечной судорогой, и пораженые
ревматизмом суставы... Не жизнь - существование, скрашенное лишь Охотой,
поиском того, чем он способен завладеть...
Но вечер принадлежал ему. Только ему! Вечером он мог работать в своей
крохотной мастерской или бродить по улицам, по кабакам и магазинам, мог
перемениться, принять, подобно оборотню, любую из своих личин - тоскующего
от безделья нувориша, миллионера-сноба, скупающего антиквариат, или фата,
ценителя девичьих прелестей, а если угодно - бандита из самых крутых; он был
силен, жесток и многое знал о хрупком несовершенстве человеческого тела. Но
чаще метаморфоза совершалась здесь. Здесь, у храмовых врат, перед входом в
пещеру сокровищ, в его убежище, его дворец, защищенный бетонными стенами,
решетками и бронированной дверью. Здесь он становился самим собой, Гаруном
ар-Рашидом, сказочным калифом, который надумал посетить свою сокровищницу, и
это было самое любимое, самое приятное из всех возможных превращений.
Сегодня, сказал он себе. Сегодня вечером. Или, быть может, завтра. Но
не раньше, чем будет куплена т а ваза. Т а ваза, для которой приготовлено т
о место - на филигранном, французской работы поставце, под пейзажем
Франческо Гварди - вид на Венецию в полдень с моря... Справа от двух
старинных клинков, слева от настенных майсеннских тарелок... Там она будет
смотреться лучше всего. Сабли в серебристых ножнах, голубовато-зеленый
клыкастый дракон и лазуритовый оттенок венецианской лагуны...
Кивнув, он перешагнул через порог.

* * *

К работе полагалось приступить в девять тридцать.
Ровно в девять массивные двери центра с протяжным скрипом закрылись за
ним. Тридцать минут уходило на то, чтобы раздеться, принять душ
(обязательная процедура для всех без исключения сотрудников), облачиться в
белоснежную униформу и подготовить кабинет: махровую простыню - на стол,
флакончики с маслом и баночки с мазями - на подоконник, ширму - к кожаному
диванчику. Еще проветрить и включить магнитофон с бодрящей, но неназойливой
музыкой. Музыка тоже относилась к числу обязательных процедур; за этим, с
чисто немецкой пунктуальностью, следил Макс Арнольдович Лоер, заместитель
директора.
- Баглай! - окликнули сзади, когда он поднимался по лестнице.
Худой длинноногий Жора Римм спешил, перепрыгивая через две ступеньки;
волосы собраны в пучок, плащ болтается словно на вешалке, глаза за стеклами