"Дарья Агуреева. Умножение скорби " - читать интересную книгу автора

- Совершенно больной человек! - раздраженно говорила она, сдаваясь под
напором Нины. - Идеальный экземпляр для изучения Фрейда!
- Он тебе не нравится? - заглядывала в ее сумрачные глаза Нина.
- Знаешь, вряд ли кому-то может понравиться человек, который называет
тебя пятым элементом, без всяких предисловий приглашает в постель с тем,
чтобы что-то доказать, и при этом с пеной у рта рассказывает какие-то
мерзости и гадости. Он же в любой, даже самой невинной книге, умудряется
отрыть какие-то нигилистские штучки!
- Он сатанист, ведь так? - опускала глаза Нина, а я чувствовала в груди
какую-то щемящую боль. Мне было ясно, что она хотела бы стать его пятым
элементом.
- Он - идиот! - отмахивалась Алина. А я соглашалась с ней. Особенно
гадким Саша показался мне после следующих событий. Как-то раз, поджидая
семинариста, мы оказались наедине с Димой, клоуном нашей группы. Этот глупый
мальчишка был ненавистен всему факультету, потому что никогда не упускал
возможность поиграть на чьих-нибудь нервах, заплести дурацкую интригу. Он
спекулировал на чувствах грубо и жестоко. Даже из смерти родной бабушки он
попытался получить выгоду, распространяясь на тему своей утраты на
экзаменах, дабы выдавить слезу из суровых глаз преподавателя. Я, Нина и Дима
сидели на лавочке в зеленоватой темени факультетского коридора и поджидали
конца пары, когда по каким-то ему одному ведомым причинам, Дима стал
приставать к Нине:
- Я тут читал твои стихи, - начал он с гаденькой улыбочкой, внимательно
следя за выражением ее лица.
- Правда? Как это ты умудрился? - ядовито ответила Нина.
- Сашка просил сверить почерк. Ты ведь не заботишься об охране своих
авторских прав - не подписываешься.
- Он показал тебе мои стихи? - Нина вздрогнула, ее глаза помрачнели от
тревоги, и я будто услышала, как болезненно звякнула и оборвалась какая-то
струнка в ее душе. Нина, кажется, тогда и сломалась.
- Да! Надо признать, ты в своем роде поэт. В своем роде, - поставил он
акцент, и я поняла, что он цитирует Сашу. - Здорово же ты по нему сохнешь!
- Вовсе нет! - раздраженно ответила Нина. - Мы просто хотели
посмеяться, посмотреть на выражение его лица, когда он получит подобного
рода записку.
- Ах вот оно как! - прищурился Дима.
Я ненавидела Морозова в тот день больше, чем когда-либо. Это ж надо
додуматься до такой низости - показать любовные письма такому подлому
животному!
Я не ожидала от него подобного. До этого мне казалось, что он не
способен уронить себя ниже собственного достоинства. Нину это здорово
подкосило, но она не остановилась. Она неустанно следовала за таинственным
шепотом, тревожащим ее душу.
Где-то через месяц Сашу утомила слишком активная переписка, и он
прислал свою последнюю цитату. На этот раз он дублировал Стефана Цвейга.
"Героиня больше не занимает меня..." - коряво чирикал он.
- Нина! Ты радоваться должна! Как ты не понимаешь? Ты не стала играть
по его правилам, и он отступил. Ему неинтересно, если люди слепо не
подчиняются ему.
- Ниночка! Разве ты не видишь? Он совершенно ненормальный! Его кроме