"Дарья Агуреева. Без парашюта " - читать интересную книгу автора

Дарья Агуреева

Без парашюта


Морозову Алексею Витальевичу посвящается...


Что бы мы ни делали, нами чаще всего руководит именно тщеславие, и
слабые натуры почти никогда не могут устоять перед искушением сделать что-то
такое, что со стороны выглядит к ак проявление силы, м ужества и
решительности...

Стефан Цвейг "Нетерпение сердца"


Михаил устало опустился на стул. Теперь от него уже ничего не зависело.
Он сделал все, что мог. Оставалось только ждать, отдав ее едва теплящуюся
жизнь в безжалостные руки врачей. Ждать... Это всегда бывает самым трудным.
Понимать, что тебе уже ничего не сделать и ты никак не можешь повлиять на
результат.
Молиться? Только не это! Вера ослабляет, сводит с ума. Так не долго
дойти до безумия, поглотившего Катю. Он с содроганием вспоминал остывшую,
алеющую кровью ванную... И она еще смеет рассуждать о романтике, о любви!
Сколько цинизма, сколько низости в этом идиотском решении - вскрыть себе
вены в его квартире, в его воздушном замке, выстроенном только для нее...
Ведь ему-то ничего этого не нужно! А жалкая предсмертная записка,
обязывающая его кого-то искать, кому-то передать ее последний рассказ?
Сколько все-таки в ней эгоизма! Его чувства в расчет не принимаются? Только
ее боль, ее любовь имеет смысл? А как же он, столько сделавший для нее, не
смеющий даже намекнуть на свое незримое, но ощутимое участие в ее судьбе,
опасаясь жестокой благодарности, которая всегда тяготит рассудочное чувство
зрелой любви? Как можно так грубо обращаться с единственной по-настоящему
бесценной для любого существа вещью - жизнью, которая и без того может
оборваться в любое мгновение? Уж кто-кто, а он, двадцати девятилетний высоко
оплачиваемый адвокат, знает, как это бывает!
А тут эта девочка, которую он так старательно оберегал от привычной ему
грязи городской жизни, наплевав на его мечты, его заботу, издевается над
своим юным, нежно любимым им телом в его собственной квартире! Да еще просит
никого ни в чем не винить, а только найти какого-то Борю и отдать ему ее
рассказ! Что она там понаписала дурочка? Он неверной рукой достал из
дипломата помятую тетрадь, заляпанную бурыми пятнами высохшей крови. Неужели
она потом еще и читала это?! Истекала кровью и тряслась над своей болью?
Нет, этого ему никогда не понять! Как можно зациклиться на какой-то
секундочке, пусть испепеляющей, пусть невыносимо терзающей душу, и
отказаться от безграничности неведомой жизни? Боже мой! Да как она могла
рыдать над своим прошлым, когда вместе с кровью от нее уходило будущее?
Он зло перевернул страницу. Перед глазами забегали неровные нервные
строчки, грубо обнажающие запутанный клубок Катиных переживаний. Лишь первый
лист был исписан аккуратно, каллиграфическим уверенным почерком: "Б.С.Т.