"Дарья Агуреева. Без парашюта " - читать интересную книгу автора

пораньше ушел с работы... Можно я вас подожду? Вы еще долго?
- Да нет... Минут десять...
Я на улице буду, - опять по-голливудски улыбнулся Боря и снова исчез за
дверью.
Нет, в тот день я еще жила, вернее существовала в реальном мире, хотя
Боренька уже изо всех сил тащил меня в какую-то непонятную сказку. Что-то во
мне восставало против нее, я еще была сама собой и даже попыталась убежать
от этого непрошенного свидания. Через пару минут мы с Таней тихонько вышли
на улицу - никого не было - и решили незаметно свернуть на Малый проспект и
дойти до метро в обход. Но как только мы поравнялись с "Трюмом", из кафе
буквально вылетела Ольга:
- Катя! Куда же ты? Боренька на Ропшинскую поехал. У него "Фиат",
серенький такой. Иди скорей!
Таня недовольно сузила глаза и даже, наверное, хотела открыть рот и
защитить меня от ненужной опеки, но я не устояла под таким напором и
вернулась на Ропшинскую. "Хоть посмотрю, что такое "Фиат", - утешала я себя.
И действительно под окнами нашего офиса стояла аккуратненькая серенькая
машинка с красными номерами и подмигивала мне фарами. И несмотря на то, что
передо мной заботливо открыли дверь, а на сидении лежала красная роза,
именно такая, какие мне нравятся - длинная и колючая, несмотря на
шампанское, летящий ход автомобиля, я еще не сдалась, не пошла к тем чужим,
неведомым берегам. Почему-то все время я думала о Мише. О том, что вот и он
сперва открывал передо мной двери, дарил цветы, по-мальчишески похвалялся
тем, как лихо он водит свою шикарную BMW Z-3... И вроде бы одни и те же
поступки, но разница ощущалась огромная... Мы сидели в каком-то уличном
кафе, болтали о всякой всячине, и разговор как будто скользил поверх меня,
но одна фраза заставила меня вздрогнуть, включиться в беседу всем сознанием.
Совсем неожиданно Боренька признался, что его любимая книга роман Стефана
Цвейга "Нетерпение сердца". Вот с этого момента я уже никогда не называла
его в своих мыслях иначе, как Боренька. Бог мой! А я то всегда считала эту
сопливенькую книжонку бабской!
Оказывается, не все такие толстокожие, как Михаил Евгеньевич
Коляковцев! Тогда я поняла, в чем между ними разница. Миша, самый умный,
самый красивый, самый сильный из всех, кого я когда-либо знала, был взрослым
циником, и его ухаживания, в сущности, были просто поддерживанием традиций и
в некоторым смысле тонким расчетом. Но Боря... Боренька, несмотря на свои
двадцать четыре года, остался мальчиком, живущим в романтических грезах...
Только его грезы были тесно связаны с явью, он сам строил воздушные замки и
всем сердцем верил в них. Мои же мечты жили только на бумаге - стихи,
рассказы, письма.
Когда он отвез меня домой, я была уверена, что мы едва ли увидимся
когда-нибудь еще, хотя я даже дала ему номер своего телефона, чего раньше
никогда не делала. Мне казалось, что просто небо сжалилось надо мной и
послало мне это случайное мимолетное видение.
Я как будто пришла в себя. Я даже ни разу не проснулась в ту ночь, а
утром не боялась открыть глаза в страхе увидеть кровь. Нет, моя совесть
уснула, успокоилась, и причиной этого исцеления был именно Боренька, хотя за
выходные я даже не вспомнила о Нем. Но в понедельник случилось непоправимое.
Боренька снова оказался на моем пути, и в тот день я безвозвратно исчезла,
затерялась в его туманной сказке. Он должен был работать в ночную смену, но