"Дарья Агуреева. 36 и 6 " - читать интересную книгу автора

Все замечательно. Мы друзья, наконец. Об остальном я запретил себе думать.
Очень хотелось быть счастливым, и ничто не могло отвлечь меня от счастья,
ничто не могло его омрачить. Однако, то, что я наблюдал, было лишь первой
реакцией Миланы. Уже через неделю она принялась названивать мне, говорила о
всяких пустяках - о главном не могла. Я знал, она набирает номер телефона,
только чтобы услышать мой голос, всегда отличавшийся неуемной веселостью,
несмотря ни на что, наперекор всему. Довольно часто стал натыкаться на нее в
самых неожиданных местах. Иногда Милана заговаривала со мной, порой
пряталась. Может, у меня и паранойя, но, по-моему, она просто подкарауливала
меня у гаража, у метро, в полюбившемся мне кафе. Ну а что ей еще было делать
в таких местах? Очень похудела, без конца курила и ничего не понимала. Мне
знакомо это чувство. Глядя на нее, я окончательно уверился - случайным
палачом быть все-таки легче, чем жертвой. Я побывал и в той, и в другой
роли. Без Вики я погибал. Мне хотелось отдать себя всего, без остатка.
Хотелось быть для нее самым лучшим. Хотелось жить для нее, творить,
радовать... А ей ничего этого было ненужно. Самое лучшее во мне оказывалось
невостребованным, не задействованным. Оставалось только покрываться мхом,
стервенеть, плесневеть... Нет, ничего ужасней, чем быть ненужным. Таков удел
отвергнутой любви. Когда же я видел содеянное мною - покинутую Милану - я
переживал, даже страдал, но все-таки жил и, помучив себя несколько минут,
отдавался в объятия чувства. Однажды сорвался, не выдержал:
- Милла, прости меня, - бормотал в холодную трубку, ненавидя комок в
горле.
- За что? - совершенно неадекватная реакция: радостный бодрый голос.
- Я подлец. Я отвратительно использовал тебя.
- Нет! Что ты! Я сама виновата. Это ведь я признавалась тебе в любви.
Молчала бы в тряпочку, не вешалась бы на шею - все было бы хорошо...
Создавалось впечатление, что Милана не в себе. То она ни с того ни с
сего смеялась, как полоумная, то всхлипывала навзрыд. И все без видимых
причин. Что творилось у нее в душе? Этого не знал даже я. У меня шел дождь.
А у нее? Может, бушевал ураган?
Вике я, конечно, ничего не рассказывал о своем летнем романе. Не
придумав ничего лучшего, чем "время лечит, перемалывает, стирает", я решил
уехать из города. Вика всегда была легка на подъем, и мы уехали к морю. Лиза
негодовала:
- Я, наверное, никогда не пойму, что ты нашел в своей крашенной дуре.
- Женщина не должна быть умной. Она должна быть любима умным
мужчиной, - отшучивался я.
- Тогда вам определенно не повезло! Уж ты то никак не сойдешь за
умного, даже если будешь молчать. Дурь так и прет!
Мне было все равно. Пусть себе ругается. Она умна, зато я - счастлив.
Честно говоря, дураком я себя никогда не считал, но еще в школе убедился:
"Высшая мудрость - глупость". Ведь зачем человеку разум? Я полагаю, чтобы
делать его счастливым. И кого же это, интересно, он сделал счастливым? Глуп
тот, кто несчастлив. Так что особенно я никогда не переживал из-за нападок
моей младшей сестры. И в тот раз я с наслаждением сделал очередную
глупость - сбежал от проблем на залив.
Вика была неподражаема. Больше всего ей нравилась непогода. Море в
ноябре далеко не идиллическая картинка. Холодно, слякотно, а ей хорошо.
Вообщем-то ей всегда и везде было хорошо рядом со мной. Так она говорила.