"Богдан Агрис. Черновики к эпической поэме" - читать интересную книгу автора

А дух дурманный смертью взятых трав мне возвещал, что скоро будет
осень.

И сведал я земли простую роль в замглившихся светил коловороте.
Я сведал упоительную боль прильнуть своей - к ее всездешней плоти.
Я торопил Пути апофеоз, я жаждал кульминации, доверчив.
Я сердце кутал в плащаницы гроз, в безудерж ожигающего смерча.

А контур пентаграммы на плаще теперь уже отсвечивал пунцово,
И я уже с натугой и вотще пытался сжиться с тягостью обновы.
Но как туманы стлались! Как закат лощины затоплял волной горячей!
Вы знаете, как сумерки пъянят? Вы ничего не знаете иначе!

А звезды становились горячей, и явственно теперь тиранил очи
Колючий омрак танца их лучей в прозрачной бездне августовской ночи.
Сквозь веток четко-грифельный узор, сквозь полог их,
ажурно-прихотливый,
Уже читался скверный приговор в путей планет петельчатых извивах.

Я в дикой скачке воздух прорезал - меня уже ничто не стопорило.
Я был подобен завязи узла, где сходятся враждующие силы.
И воздух жег; и вот, на высоте, неясно сконденсировались тени.
Я мчался так, как будто бы хотел с узла стряхнуть хоть долю натяжений.

Кромешный ветер Стран совсем иных, которые взалкались мне однажды,
Будил во мне вибрации струны, которых я с рожденья тайно жаждал.
Сознание мое оцепенив отчаяньем, не ведающим меры,
Ее шальной клокочущий мотив поверг меня в восторг остервенелый.

И словно бы расплавилась струна в игре беспрецедентного накала.
Вся жизнь моя мне стала враз видна - а знак Звезды пылал бесовски-ало.
Но поздно было что-то поменять, и лопались натянутые нити.
Я в сердце вжег Прозвания печать - и стало то последним из открытий.

Я пал на вдруг затлевшую траву - друг в друга вжаты створчатые веки.
Я не живу - а все-таки живу: я вижу сны - и вижу их вовеки.
Здесь Первоотпрыск Утренней Зари не прибегал к оружию обмана:
Он мне и впрямь способность подарил узреть в распад повергнутые Страны.

Яд сновидений мерно цепенит мое вконец потасканное тело.
Звезда, впотьмах взнесенная в зенит, мной верховодит цепко и всецело.
Я больше не испытываю страх; душа уже не хочет защищаться,
Блуждая на отъявленных тропах тлетворных полуночных медитаций.

Я разверзаю мир очередной, я скрупулезно пестую детали.
Я сопрягаю многое в одно глазами цвета выщербленной стали.
Охлестываю падшее в обзор границы обрамляющей петлею.
Затем скачу, скачу во весь опор округой, развратившейся и злою...

апрель 1995