"Шмуэль-Иосиф Агнон. Теила" - читать интересную книгу автора

плясавших на крышах и нисходивших капелью, образуя множество луж, то мутных,
то кристальных, сверкающих в лучах солнца, которое выходило справиться из
облаков - не убывают ли воды. В Иерусалиме солнце даже в дождливый день не
забывает о своем долге.
Я прошел под сводами лавок ювелиров и продавцов ароматов, мимо
сапожников и ткачей одеял, мимо варящих пищу и попал на еврейскую улицу.
Окутанные тряпками и остатками тряпок сидели нищие, которые ленились даже
руку высунуть из-под лохмотьев, и с гневом смотрели вслед проходившим, не
протянувшим руку к карманам. У меня было немного мелочи. Я шел от одного к
другому и раздавал всем. Затем я спросил, где дом вдовы раввина, и мне его
показали.
Я вошел во двор, в один из тех дворов, при виде которых у вас возникает
сомнение, живет ли здесь кто-нибудь вообще, поднялся на шесть или семь
ступенек по разбитой лестнице и очутился у покосившейся двери. Снаружи я
увидел кошку, а внутри - кучу отбросов. Из-за холода не было видно ни души,
и только сердитый, мрачный голос спросил: Кто здесь? Я поднял глаза и увидел
нечто вроде железной кровати, на которой горой громоздились подушки и
одеяла. Под горой лежала испуганная и рассерженная старушка.
Я сказал и сообщил, что приехал из-за границы и пришел передать
привет от сына ее сына. Она под подушкой просунула руку, подтянула одеяло
под самую шею и спросила, сколько домов у ее внука, есть ли служанка, в
каждой ли комнате ковер. Затем она вздохнула и сказала, что этот холод
сживет ее со света. Увидев, как ей докучает холод, я решил, что керосиновая
печь должна облегчить ее страдания. Я напряг все свои дипломатические
способности и сказал, что ее внук дал мне деньги, чтобы купить ей печку,
переносную печку, в которую наливают керосин и зажигают фитиль, и она горит
и распространяет тепло. Я вытащил кошелек и сказал ей: Вот деньги. Она также
дипломатично ответила: Как я могу купить печку, разве у меня есть ноги?
Ледышки у меня, а не ноги. Пока этот холод сведет меня на Ар Азейтим (1), я
раньше сойду с ума. А там, за границей, говорят, что Израиль - теплая
страна. Теплая она для грешников в аду. Я сказал ей: Завтра выглянет солнце
и больше не будет холодно. Она сказала: Пока утешение придет, душа изойдет.
Я сказал: Через два часа я пришлю вам печку. Она сжалась среди подушек и
одеял, показывая этим мнимому добродетелю, что нечего на него полагаться.
Я попрощался, вышел на улицу Яффо, купил самую лучшую переносную печь и
послал ее старой раввинше. Через час я вновь зашел к ней, вдруг она не
знакома с переносными печами и нужно научить ее искусству зажигать их. По
дороге я подумал, что, пожалуй, не услышу из ее уст слова благодарности.
Есть разные старушки. Та, что привела меня к дому ученого мужа, была мила и
приятна, эта же, которой я послал печку, в тягость даже тем, кто желает ей
добра.
Тут я должен оговориться. Я совсем не хотел похвалить одну за счет
недостатков другой. И тем более не собирался описывать город и его
население. Человеческий глаз ограничен, он не в состоянии вместить город
Всевышнего, благословенно Его Имя. А если это так, так почему я вспомнил
раввиншу? Потому что у входа в ее дом я вновь встретился с той старушкой.
Я посторонился, освобождая дорогу. Она остановилась и спросила о моем
здоровье, как спрашивают у близких. Я немало удивился. Не из тех ли она
старушек, которых я знал в Иерусалиме до отъезда? Но почти все они умерли,
угасли от голода в дни войны, а если и осталась какая-нибудь, то ведь и я