"Эмиль Ажар. Псевдо" - читать интересную книгу автора

сокровенное желание. Мне пришлось работать не покладая рук, чтобы перевести
чувство вины в мастурбацию, которая официально признана главным подручным
источником чувства вины и потому представляет отличное алиби.
Весь ужас моего положения проистекает из того, что я все ясно понимаю.
Любой кретин психиатр скажет, что здравый ум - самый распространенный
признак людей, страдающих депрессией.
Но будьте уверены, я им задал нелегкую задачку. Большинство
обследовавших меня психиатров уходили от меня с полной уверенностью, что у
них паранойя и мания величия, потому что они воображают, что они люди,
человеки с большой буквы, с четырьмя лапами и мордой, которая вынюхивает
разницу между дерьмом и кровью. Я навожу на них такую жажду почестей, что
они уходят от меня убежденные, моими усилиями, в собственной человечности.
Извините, что так ору, просто я в данный момент окружен полицейскими,
которые быстро выдвигают пожарные лестницы и вот-вот дотянутся до меня
вооруженными агентами, воем сирен и ружьями с оптическим прицелом, меня
вот-вот застанут на месте преступления направленные в Каньяк с этой целью
журналисты. Вроде бы я получил Гонкуровскую премию, без дураков. Во-первых,
я даже не знал, что есть такая премия, Гонкуровская. Это раз. Потом я отвел
свою кандидатуру на присуждение Гонкуровской премии накануне голосования.
Это два. И наконец, меня предал Тонтон-Макут, и я это прямо сейчас докажу.
Вот вам и три.
Вокруг бродят телекамеры и готовятся сенсации. Завтра скажут, что я
взял самое дорогое, свою мать, умершую в страшных мучениях и слишком
медленно от склероза сосудов мозга в кагорской больнице, и сделал на ней
книгу и литературную премию.
Я потерял голову. Я полностью распался на куски из-за слишком хорошей
видимости, но, к счастью, правая рука осталась за мной, она держит ручку, и,
как видите, я продолжаю писать, потому что когда я пишу, то нахожу временное
укрытие от безответственных психических элементов. Голову я сохранять за
собой не хотел - все равно она не моя. Я ношу лицо взрослого человека.
Добавлю, что Тонтон-Макут утверждает, что эта исповедь, которую я пишу
здесь, в департаменте Лот или, словом, где-то, будет мной немедленно
превращена в книгу и все мои, так сказать, потроха пойдут в печать, но я так
никогда не сделаю.
Он даже предложил мне пожить у него, если так мне удобней писать.


***

З адолго до Копенгагена я узнал про существование в психиатрии школы
антипсихиатрии, которая направила мне свои предложения. Психиатры этого
направления утверждают, что если по-другому устроить общество, семьи
устроить по-другому, то - цитирую - такие случаи, как ваш, а также миллионы
им подобных будут исключены. Я прекрасно понимаю этих антипсихиатров:
надоели им такие случаи, как наш, они хотят, чтоб случай был другой. Им
нужно что-то новенькое. Они хотят поменять общество, чтобы поменять этот
сучий случай. Здесь раздается мой безумный хохот, ха-ха-ха, потому что чего
слова точно не выносят, так это каламбуров и словесной игры: так недолго и
проиграться. Отнимите у слов серьезный вид, их пустоту и как бы вроде нечто,
и тогда им грозит здоровье и толстые красные щеки. Слова не выносят