"Эмиль Ажар. Псевдо" - читать интересную книгу автора

Он, казалось, удивился:
- Что - нарочно?
- Наступили на моего удава.
Тут уж я его и вправду озадачил. Невероятно, как все они умеют
притворяться,
- Какого удава?
- Как какого? Вот этого. - Я показал пальцем на Голубчика. - Я тут
спокойно гуляю с удавом на веревочке, а вы по нему ногами ходите, и все
оттого, что он не местный.
Полицейский посмотрел себе под ноги. И побагровел.
- Нет здесь удава, - сказал он с фальшивой самоуверенностью, потому что
ничто так не выдает сомнение.
Голубчик напоказ вылизывал себе отдавленное полицейским место.
- А это что, по-вашему? Не удав?
- Блин, - сказал полицейский, потому что у него тоже был словарный
запас. - В Кагоре удавов нет. Тут вам не Африка.
- Ах так, значит. И всех африканцев - вон. Вы увидели моего удава и тут
же, как расист, наступили ему на морду.
- Фу ты черт, - только и сказал полицейский, потому что, несмотря ни на
что, полицейские чтут закон.
И что же сделал этот гад? Достал из кармана свисток! Но и свисток не
увидел моего удава. Тогда он громко и четко соврал:
- Здесь нет никакого удава.
Свистки не разговаривают. Это была такая грубая полицейская провокация,
что я обалдел. Я не буйный, но когда свистки отрицают существование удавов в
Кагоре, это такой вопиющий факт, с гнусными намеками на то, что вы псих, что
есть с чего разозлиться.
И что же сделал это негодяй, получив от меня по заслугам? Он достал из
кармана другого фараона, а тот - третьего, и глазом я не успел моргнуть, как
все вокруг кишело озверевшими фараонами, из которых, как из матрешек,
вылезали все новые фараоны, вокруг меня кишели удавы, не признающие удавов,
их становилось все больше и больше, они плодились и распространялись,
хватали меня, и окружали, и росли, и множились, и я вдруг почувствовал себя
глобальным и так испугался, что стал орать и звать на помощь Пиночета, - но
нет в мире доброго боженьки. Очнулся я в участке, и тут мне не повезло.
Комиссар Отченаш помнил меня по генетическому прошлому и знал, что я связан
со старейшей королевской династией Европы.
- Слушайте, Пехлеви, хватит с нас ваших акций протеста. Не нужно нам
тут левацких провокаций. Кагор спокойный город. Езжайте, устраивайте такие
штуки у психов в Париже, Пехлеви.
- Павлович я, а не Пехлеви, - отвечал я ему с достоинством. - Пехлеви
Реза - это иранский шах. А не я,
Он порозовел.
- Я отлично знаю, кто иранский шах, а кто нет, - сказал инспектор
Отченаш, нажимая на "р". - И не принимайте на себя, потому что оскорбления
иностранной главе, Пехлеви, - они влекут за собой!
- Павлович! - крикнул я, но тихо, потому что и сам уже не был в этом
уверен, я ведь то там, то тут, то меня убивают, то меня пытают, то меня
расстреливают. - Нечего тут намекать! Павлович вам не Пехлевич! Пехлевич -
иранский шах, а иранский шах - не я!