"Сухбат Афлатуни. Гарем (Повесть) " - читать интересную книгу автора

Сухбат Афлатуни

Гарем

Повесть

I

Зайдя в кабинет, он долго глядел куда-то в линолеум.
Потом на врача, который укладывал на бумагу сонные каракули - эхо
предыдущего пациента.
Снова на линолеум.
Пыльно-желтый. В ромбик.
- У меня такой же, - сообщил, постучав сбитым каблуком в глухой пол
стационара.
- А? - поднял лицо психотерапевт.
Иоан Аркадьевич воспринял это "А?" как приглашение к жалобе. Сказал:
- На гарем.

Иоан Аркадьевич, 1965 года рождения, проживающий по адресу массив
Чиланзар, четвертый квартал...
Или: Иоан Аркадьевич, рост один метр семьдесят один сантиметр без обуви
со стоптанными каблуками, волосы редкие и тоскующие по пристойному шампуню,
пегие...
Или так, что ближе к истине: Иоан Аркадьевич, обладатель гарема.

Ни сам Иоан, ни Старшая Жена (которая и стала Старшей за хорошую
память, бухгалтерский талант и хватку дипломата) - не помнили, откуда стал
нарастать этот гарем. К тому же Старшая Жена, если на то пошло, не была
Первой Женою, а эта Первая все время смотрела телевизор и уже не помнила
ничего из своей биографии, а только фильмы.
Она сидела в старом горбатом кресле, что-то вязала, и петли,
выползавшие разноцветным фаршем из-под ее спиц, повторяли сюжетные линии
телеисторий. Когда в комнате стало совсем тесно, кресло выволокли,
предварительно выронив из него Первую Жену, как песок из грузовика. Потеряв
устойчивый контур кресла, она расползлась по полу, рыхлая, возмущенная. Ей
предложили табурет, но она не смогла на него сесть и все продолжала
растекаться по полу; вокруг катались разноцветные клубки.
Нет, Первая Жена не смогла бы рассказать, откуда в двухкомнатке Иоана
Аркадьевича, оформленной даже не лично на него, а на матушку, завелся этот
гарем.
Кресло ей, кстати, так и не вернули. Оно поглощало уйму жилплощади, и
его вообще обещали электрику за квалифицированную установку жучка.
Дети, Толик и Алконост, подошли к Первой Жене и, стараясь не видеть ее
кричащего, кипящего рта, подняли ее и посадили на табурет. Она замолкла,
застрекотав спицами, удерживая обиду лишь в мясистых морщинах на лбу, в то
время как глаза уже полностью ушли в телевизор.

Они были единственными мальчиками в этой квартире, Толик и Алконост.
Все остальное, вся эта разновозрастная поросль, мелкая и крупная,