"И.Б.Афанасьев, Сергей Жданов. В Праге в одиннадцать" - читать интересную книгу автора

союзника. И хотя Юрий без труда разобрался в хаосе мыслишек, по большей
части корыстных, обуревавших полковника, вслух он произнес:
- Господин комендант в данную минуту озабочен неудовлетворительным
ходом работ по организации двух мастерских по...
- В точку! - облегченно воскликнул немец, не давая Кондрахину
продолжить. - Фантастика! Вы видите, Курт? Послушайте, милейший, а смогли бы
вы нам сказать, о чем думает сейчас... ну, к примеру, Сталин?
Кондрахин улыбнулся.
- Сейчас Сталин спит.
- Как? - воскликнул комендант, взглянув на наручные часы. - Уже десять
шестнадцать!
Юрий широко развел руками: дескать, я здесь ни при чем.
- Это действительно так, - проскрипел Шульц, - по крайней мере,
вероятно, что так. По данным разведки его рабочий день начинается не раньше
обеда, и к такому режиму вынуждены подстраиваться все высшие сановники
государства. Вы заинтересовали меня, господин Иванов.

Примерно за год до описываемых событий человек в сером дождевике
дождливым вечером недолго провозился с замком створчатой входной двери
особняка в берлинском пригороде.
- Фриц Раунбах, я тебя жду, - голос Густава Кроткого, раздавшийся из
густой, пыльной тьмы, заставил вздрогнуть.
Фриц, только что вернувшийся из Кенигсберга, услышал алхимика, едва
вступив на порог своего дома в Берлине. Бывшего своего дома. Теперь, когда
он оставил ряды СС, особняка его лишили. Дом стоял закрытый четыре месяца,
но стоило Фрицу, приехав за вещами, открыть двери своим ключом, как
выяснилось, что доктор алхимии ждет его внутри. Фриц не задумывался, как
Густав попал в запертый дом. Судя по всему, для доктора алхимии это было
пустяком.
Раунбах прошел в свой кабинет, где хозяйски расположился в широком
кресле алхимик. В густом сумраке неосвещенной комнаты фигура Густава
Кроткого напоминала черного ворона. Даже в помещении он не снял кожаного
пальто и черной шляпы с широкими полями. Одет он был слишком тепло для конца
сентября, хотя понятно, что его одеяние спасало не только от холодов.
Наверняка одежда была заговорена и как-то защищала Густава от чьих-либо
враждебных воздействий.
- Господин Густав, - голос Фрица, как всегда в присутствии алхимика
становился безжизненным, даже чужим, - согласно Вашему указанию я служу
секретарем второго отдела Имперского Института по изучению родства во
Франкфурте-на-Майне, в Кенигсберге нахожусь в длительной командировке. В
моем подчинении трое гипнотизеров и один ловец астральных волн. Все они
официально числятся умершими в трудовых или концентрационных лагерях.
Проживают по чужим документам, как мои слуги. Я снимаю в Кенигсберге
особняк.
Алхимик кивнул и перебил Фрица:
- Все это мне известно. А кто, кроме Хойзеля, знает, чем ты занимаешься
и где обитаешь?
- Его адъютант, Гельмут. Полученные сведения я отправляю почтой в
Берлин, на Принц Альбрехтштрассе, дом восемь, на имя Мюллера. Китаец моей
группой пока не обнаружен. Но я могу с уверенностью сказать, что сейчас он