"Анатолий Афанасьев. Грешная женщина ("Первый визит сатаны" #2)" - читать интересную книгу автора

- Дай!
Принес ему стопочку с кухни и сырое яичко. Он любит закусывать сырым
яичком. Я тоже любил, пока не узнал, что яйца заражены сальмонеллезом. Дема
Токарев ни в какую заразу не верил, кроме триппера. Но и триппера он не
боялся. В свою давнюю флотскую бытность бороздил на рыболовных суднах Белое
и Баренцево моря, два раза тонул, один раз ревнивый шкипер раскроил ему
череп кочергой, и с тех пор, с того случая Дема Токарев принимает каждый
очередной, худо-бедно, но прожитый день как некую незаработанную
сверхприбыль. Ни одной привычке молодости он не изменил: жрет что попало,
пьет, что нальют, и в женщин влюбляется с первого взгляда. Однако
беззаботным жизнелюбцем он не был никогда и на мир смотрел с презрительной
гримаской.
Подождав, пока яйцо и водка осядут в его безразмерном брюхе, я дружески
посетовал:
- Не стыдно вам, сударь, опускаться до такого свинского состояния? Ты
что, на конюшне ночевал? Глаз-то кто подбил?
Левый глаз у Демы был с розовым отливом, а по краям окаймлен словно
черной тушью.
- Если бы подбили, - грустно сказал Токарев. - В ванной об раковину
шарахнулся, когда душ принимал.
- Зачем же ты, пьяная скотина, полез в душ, если ноги не держали?
- Хотел помыться. Вроде Клара обещала подрулить.
- Как же ты завтра на работу пойдешь в таком виде?
- Я не собираюсь, возьму больничный... У тебя еще водочка есть?
Через час на кухне мы ели яичницу с колбасой. В бутылке оставалось на
донышке. Меня сморило, а Дема, напротив, приободрился и готов был к походу.
Его угнетало отсутствие денег. Среди его многочисленных знакомых не было ни
одного, кому бы он не задолжал. Как и я, он жил холостяком и за год
ухитрился спустить все свое имущество. Из мебели у него осталось два стула,
железная кровать и кухонный стол, поэтому он с вожделением поглядывал на мои
настенные часы из черного дерева, инкрустированные золотом, с затейливым,
луноподобным циферблатом, над которым раскинул мощные крылья желтоглазый
бронзовый орел. Часы были сентиментальным напоминанием о лучших временах, о
чудесном путешествии на Кипр, куда я, молодой, талантливый, преуспевающий
научный сотрудник попал по приглашению Международной ассоциации энергетиков.
Кандидатская в двадцать пять лет и два внедренных изобретения, за которые
мне отвалили куш в тридцать тысяч без малого, - целое состояние в
брежневскую эпоху. Все бывало и все прошло.
- За часики с ходу возьмем двести штук, - мечтательно произнес Дема. -
Зачем они тебе, старина? Первобытно-общинный строй, в котором мы сейчас
оказались, хорош тем, что в нем имеют значение только натуральные ценности.
Сила, ум, напор. Вот, гляди, мне сорок восемь, а потрогай бицепцы.
Восемьдесят кило и ни капли жиру. Да что бицепсы. Мне пять палок за ночь
кинуть, как умыться. Но силу приходится поддерживать хорошим питанием. Ее
надо беречь. Толкнем часики, говорю тебе, не жмись!
- Не зуди, и так тошно. - Меня подмывало поделиться с ним тем, что я
задумал, но я понимал, чем это чревато. К тому же вряд ли он поверит,
скорее, примет за очередной блеф. Скажи мне кто-нибудь год назад, что я
решусь продавать отцову дачу, сам бы первый посмеялся. Но...
- Силен в тебе все же частнособственнический инстинкт, - огорчился