"Анатолий Афанасьев. Первый визит сатаны" - читать интересную книгу автора

отца:
- Папочка, ну что ты! Книжки полезно читать. Только надо все делать в
меру: и читать, и гулять, и спать, и кушать. Вот конфеты вкусные, а их много
нельзя есть, потому что от них зубы портятся.
Настеньке понравилось в классе, она удобно расположилась на мягком
стуле, разглядывала картинки на стенах и улыбалась. Она никуда не спешила.
Учитель тоже вроде бы расслабился, хотя до этого, когда они только вошли,
намекнул, что время у него ограниченное и он может уделить им всего пять
минут. Теперь в его движениях появилась некоторая вялость, по лицу бродила
благодушная усмешка. Родители не удивились: они давно привыкли к тому, что
Настенька как-то умеет гипнотически воздействовать на людей, что в ее
обществе они, даже самые непререкаемые, становятся покладистыми. В ее ясных
глазенках сверкали крохотные, но опасные магнитики.
- Я еще стихи сочиняю, - доложила она учителю. - Хотите почитаю?
Тот лишь сюсюкнул. Настенька долго декламировала стихи, перемежая
Маршака, Пушкина и Агнию Барто собственными рифмами, уверенная, что ее стихи
необыкновенно хороши; но внезапно ей это надоело, она себя оборвала на
полуслове, деловито попрощалась с педагогом, сделав ему на прощанье книксен,
озабоченно распорядилась:
- Папочка! Мамочка! Пора домой. Скоро ужин.
Смущенно на ходу извиняясь, Леонид Федорович и Мария Филатовна гуськом
потянулись за ребенком. Уже на улице Настенька их ободрила:
- Вы вели себя хорошо. Только зря боялись этого дяденьку, он совсем не
страшный. У него, правда, скоро клыки вырастут из ротика, но пока же их нет.
Последние два-три года более всего опасался Великанов попасться пьяным
дочери на глаза. Мария Филатовна его предупредила: напугаешь девочку -
прощай навеки. Он сначала не очень поверил инвалидке: блефует баба! Мыслимое
ли дело: всю жизнь пил, никого не берегся, а тут что же, прикажете прятаться
от несмышленыша.
Он хотя не поверил, но на рожон не лез, потому что, когда Мария
Филатовна его предупреждала, у нее как-то чудно блестел один глазик, будто
дуло нагана. Попивал он винцо по-прежнему, но навещал свою как бы уже
законную семью только трезвый, каковое правило не так-то легко было
соблюдать, живя по соседству. Упрощало дело то, что по прошествии лет
по-настоящему, до безрассудства напиваться Великанов уже не мог, силы были
не те, засыпал преждевременно; так и копошился от утра до ночи полупьяный,
но смышленый. Раза четыре на день наведывался к магазину, где у него была
налажена сложная система отношений со многими людьми, так или иначе
приобщенными к пьянству. И все-таки однажды нарвался, не уберегся, когда,
улучив минутку, подскочил к песочнице полюбезничать с родной кровиночкой, с
трехлетней Настенькой. Не успел сунуть ей конфетку, вихрем налетела Мария
Филатовна, пасшая ребенка из окна, и, как репку, выдернула девочку у него
из-под носа. Пьяный он не был, но обиделся сильно. Разве так имеет право
поступать женщина со своим мужчиной, с отцом (возможно) своей дочери? Самая
раскрасавица так не должна поступать, не говоря уже про какую-то хроменькую,
горбатенькую инвалидку. Великанов сходил к магазину и неурочно добавил с
ребятами на троих, тут уж забалдел довольно ощутимо, - и потянуло его к
Марии Филатовне выяснять отношения. Как он после понял: не иначе нечистый
попутал. И то - перед самыми дверями почувствовал, будто толчок в грудь, но
не поверил предзнаменованию, смело нажал звонок. Далее было вот что. Он еще