"А.Афанасьев. Зона N 3" - читать интересную книгу автора

- Дема, ты где?
Услышал в ответ переливчатый, словно мышиный, свист. Дема Гаврюхин
поджидал его в дальнем углу, в закутке за ящиками тары, и когда Прокоптюк
его увидел, испытал знобящий толчок под сердцем, будто при потустороннем
явлении. Это был рослый мужик лет сорока с простецкой крестьянской
наружностью, какого встретишь на улице - и внимания не обратишь. Спутанные
лохмы давно не чесанных волос, кирпичное, плоское лицо с широко
расставленными, маленькими глазками, узкий рот, кривящийся в недоброй
улыбке, крупный носяра, как у молодого слоненка, а в общем и целом - мужик
как мужик, не заденешь плечом - не заметишь. Была особая примета: когда
смеялся, в глазах вспыхивали желтые, яркие светлячки, но для того, чтобы их
увидеть, надо было сперва Дему рассмешить.
В каком-то смысле Дема Гаврюхин был действительно потусторонним
явлением. Привезли его по первому набору, года два назад, и почти сразу
укокошили. На предварительной наркотической обработке он неожиданно оказал
сопротивление, которого никто не ожидал от неприметного сотрудника какого-то
догнивающего научного института. В тот период в Зону тащили всех подряд, без
выборки, кто попадался под руку; сортировку производили на месте. Идея
разбивки Зоны по историческим секторам осуществлялась в сыром варианте,
наспех: важно поскорее заполнить пустующие ниши человеческим материалом, а
уж там поглядеть, что из этого выйдет. Впоследствии Большаков назвал этот
период - романтическим.
Едва протрезвевший Дема (в Зону его доставили из ресторана "Алый мак",
бухим) сообразил, что над ним производят какой-то опыт, как сорвался с
лежака, к которому был вроде привязан, и в мгновение ока уложил двух
тренированных охранников. У медсестры вырвал шприц и всадил ей самой укол в
мягкое место, отчего бедняжка после трое суток мучилась желудочной икотой.
Потом вымахнул на двор (как был, в майке и трусах) и попытался пробиться к
воротам. По пути Дема посшибал ещё трех или четырех сторожей, нанося им
страшные лобовые удары, которые впоследствии, когда Гаврюхин уже стал
легендой Зоны, получили название "Демины хряки". Охранник у ворот не стал
дожидаться, пока Дема доберется до него, и с близкого расстояния прошил ему
грудь автоматной очередью. Десятки людей видели, как Дема, дергаясь и
голося, истекал кровью посреди двора. Позже, по темноте, бойкого мертвяка
закатали в кусок брезента и бросили в бездонную ямину на опушке леса, так
называемую "братскую могилу", ныне давно заполненную до краев, присыпанную
известкой и заваленную землей. В сущности, рядовой, незначительный эпизод из
истории Зоны, наплевать и забыть. Убытку на грош, да и шуму немного.
Вторично Дема Гаврюхин обнаружился спустя полгода в восьмом секторе, в
одном из самых экзотических уголков Зоны - "Охотничьи угодья эпохи развитого
социализма". Здесь гнали кабана, били лося и - очень дорогое удовольствие! -
травили собаками матерого медведя-шатуна. Причем гость по своему выбору мог
достать добычу из любого вида огнестрельного оружия, вплоть до того, что
всадить в брюхо пушечный заряд, а мог по старинке заколоть зверюгу
рогатиной. На рогатину, правда, охотников не нашлось, а вот из реактивной
базуки один предприимчивый египтянин медведя как-то срезал. Восьмой сектор
представлял собой лесок, окультуренный под непроходимую чащу, и декоративное
озерцо с охотничьей избушкой на берегу. Обслуги в секторе было всего восемь
человек, включая двух комсомолок-рабынь, банных прислужниц. Дема Гаврюхин
служил егерем на испытательном сроке. Испытательный срок подходил к концу,