"Анатолий Афанасьев. Монстр сдох " - читать интересную книгу автора

идеологических клише: для власть имущих - обогащайтесь! - для быдла - надо
немного потерпеть во имя светлого капиталистического будущего. Редко, но
бывало, что из избранного круга вываливался какой-нибудь типчик вроде
Якубовского или Ильюшенко - по оплошности либо по дурости, - и тогда уже не
требовалось никакого дополнительного следствия, чтобы упрятать негодяя в
каталажку. Самуилов терпеливо ждал, когда в страну вернется Закон, и весь
его грозный список окажется в руках правосудия, но с годами надежды заметно
слабели. Зато список все разбухал.
Гурко дозвонился до шефа по прямому номеру. С недавних пор аппараты
Конторы прослушивались, как любые другие, с той лишь разницей, что
сотрудники всегда знали, какой аппарат чист, а какой "на допинге".
Свои же ребята работали на прослушке.
Уяснив по интонациям генерала, что линия не занята, Гурко спросил:
- Ну и кто же он? Не черт же с рогами?
Самуилов озадаченно хмыкнул, это было непривычно.
- Может, и черт. Веришь ли, Олег, даже близко не можем подобраться.
Гурко не поверил. Ждал. Генерал пробурчал:
- Надеюсь, согласишься выпить со стариком по чашечке чая?
Слишком многое их связывало, чтобы Гурко мог уклониться.
- Как угодно, Иван Романович. Но честно предупреждаю, меня эта история
не волнует. У меня совсем другие планы.
В трубке раздался довольный смешок.
- Завидую тебе. У меня, признаюсь, вообще никаких планов не осталось.
Так уж, коротаю день до вечера.
Говорить больше было не о чем.


Глава 6

СИПЛОЕ ДЫХАНИЕ МОНСТРА

После короткого дневного отдыха Иссидор Гурович спустился в сад, чтобы
подровнять любимый газон. Это приходилось делать каждый день: чуть-чуть
зазевайся - и за шелковистым зеленым ковром не угонишься, но работа его не
утомляла. Наоборот, упругое сопротивление пластиковой ручки травокосилки,
вкрадчивое поскрипывание скошенной травы вызывало ответное приятное
щекотание в области копчика. Через каждые пять минут, как положено по
инструкции, он давал агрегату передышку, и сам присаживался в холодке,
обтирал панамой припотевший загорелый лоб, с наслаждением впитывал взглядом
яблоневый сад, цветочные клумбы, пылающие разноцветными огнями, нарядный
фасад летнего дома с высоким резным крыльцом, подъездную липовую аллею.
День стоял неподвижный, как хрусталь, лишь стрекотание кузнечиков
разбавляло его истомную благодать. Наконец-то, с умилением думал старик, я
достиг того, к чему стремился великий поэт, - покоя и воли.
Ничто больше не смущало его свирепый ум. В иные времена, в иных
перевоплощениях он носил много имен, некоторые забыл, другие помнил, но все
последние годы, переселившись на дачу, оставался пенсионером Иссидором
Гуровичем Самариным и надеялся, что глупая игра в прятки с судьбой
завершилась со счетом один ноль в его пользу. Жить он собирался еще долго,
пока не устанет, верил, что тысяча восемьсот калорий в день растянет срок