"Анатолий Афанасьев. Командировка (Роман)" - читать интересную книгу автора

Объяснять ему я ничего не собирался, бесцеремонность его вопроса
показалась мне оскорбительной.
- Как здоровье Лины Петровны? - вежливо поинтересовался я.
Он сразу переменил тему, в быстроте реакции ему не откажешь. Во многих
ценных свойствах нельзя было отказать товарищу Псрегудову, но это я понял
значительно позднее.
- Ладно здоровье. Здоровьем сыт не будешь. Работать надо. У меня как
раз есть для тебя интересное предложение, некстати ты ушел в подполье.
- Какое предложение?
- Совсем не телефонный разговор, Виктор Андреевич. Можешь завтра ко мне
в институт подъехать?
Часикам к трем?
- Постараюсь, Владлен Осипович. Спасибо.
Назавтра я сидел у него в кабинете, оглушенный открывшимися
перспективами, погребенный под грудой посулов, и чувствовал себя как
тщеславный пионер, неожиданно избранный председателем отряда.
- Нам необходимы люди вроде тебя, - говорил Перегудов, расхаживая по
мягкому ковру, нервно светясь лицом; сейчас это был не благодушный отец
взрослой дочери и покладистый муж энергичной жены, каким я привык его
видеть, а государственный деятель, обеспокоенный судьбой человечества,
вкрадчивый и сосредоточенный. - Необходимы молодые, талантливые работники,
чей ум не скован рутинными представлениями, а души не погрязли в мелочной
суете делячества. Я с тобой откровенен, Виктор Андреевич, потому что успел
хорошо тебя узнать. Мы сработаемся, уверяю... Для меня цена работника
определяется не его конкретными успехами или неудачами и даже не талантом,
а в первую очередь его отношением к делу, состоянием его души. Ученый
должен быть фанатично предан своей работе, и в случае, если ему
представляется выбор между этой своей работой, с одной стороны, а с другой
стороны, всем остальным, чем дорожит человек - славой, обеспеченностью,
положением в обществе, - он не станет колебаться. Наука не терпит
слабодушия и измены. Надеюсь, ты не осудишь меня, Виктор, за эти красивые
слова, они выстраданы.
Позже я многое узнал о Владлене Осиповиче, не берусь судить - хорошее
или плохое, но узнал, в частности, и то, что ритуал первого разговора с
будущим возможным сотрудником был отработан у него до мелочей.
Через месяц я вошел в институт полноправным сотрудником.
Мама моя долго болела. Однажды она всю ночь Дышала через кислородную
подушку, я бегал в дежурную аптеку, менял их одну за другой. Мы не
разговаривали, я молча смотрел, как она умирает. Не ощущал ни жалости, ни
страха. И мама была спокойна, деловито поправляла у рта трубку, показывала
мне сузившимися ледяными глазами, когда надо было что-то подать. На лице
ее и на плечах выступила прозрачная липкая испарина, и кожа блестела, как
глянцевая голубоватая бумага, смазанная жиром. Иногда я ловил на себе
странный, мечтательный, чуть насмешливый взгляд. "Мамочка! - шептал я. -
Ну, держись, родная.
Не оставляй меня". Мы еще раньше договорились, что я не буду вызывать
врача. Я понимал, она не хотела чужого присутствия в минуту прощания.
Самая гордая и робкая женщина, какую я могу себе представить.
К утру тело мое одеревенело, а мама уснула, вытолкнув изо рта трубку.
После той страшной ночи она прожила еще четыре года.