"78" - читать интересную книгу автора (Фрай Макс)

Евгения Шуйская Билет

Поставив машину в ремонт в промзоне за Лиговкой, выбирался на трамвае, вспомнив номер по институтским еще дням, когда он много на этом трамвае в этих местах ездил. Отвык он от трамваев, и сколько стоит билет — не знал.

Вагон был старый и почти пустой, но сиденья почему-то новые. Через три остановки подошла, наконец, кондуктор, сухая старушка с совершенно гладким лицом и прозрачными глазами, взяла протянутые деньги, отсчитала сдачу, протянула билетик.

Он взял билетик, разделил числовой ряд пополам, сложил цифры. Почему-то ему очень хотелось, чтобы билет оказался счастливым, хотя он и не верил во всю эту хрень.

Слева шестнадцать, справа семь. Одним шевелением мысли он сложил цифры в шестнадцати. Семь и семь. Он довольно хмыкнул и, сунув билет в рот, тщательно сжевал. У него сосало под ложечкой, и он загадал желание.

Над метро почти зримо плыл запах расплавленного сыра. Ему все никак не удавалось застать открытой армянскую палатку — то он приезжал слишком поздно, то они закрыты среди бела дня. Некоторое время назад он перестал пытаться. Но они открыты, он получаил огромный хачапур и, обжигаясь сыром, чувствовал себя счастливее всех на свете. Желание исполнилось. По этому поводу отирающийся на прилавке воробей получил кусок пропеченного теста с собственную голову. Вид у воробья был задиристый — и счастливый, как будто он тоже съел билет.

Через неделю он поехал за машиной. Хотел было попросить коллегу подбросить — но не стал, выйдя из метро, дождался трамвая. Билетик выдал семнадцать и два — никакой надежды. Но он хмыкнул и съел безвкусный билетик, загадывая желание, потому что все равно не верил во всю эту хрень. Желание исполнилось тем же вечером.

Он стал ездить общественным транспортом, покупая билет и съедая его, загадав желание. Один раз его оштрафовали, потому что он съел билет прежде, чем доехал.

Желание сбывается всегда, если он не нарушил правила.

Нельзя ехать наземным транспортом, если это усложняет путь. На работу, скажем, можно ездить метро или маршруткой. В маршрутке билета не дают, а когда дают — он и помыслить не может о том, чтобы его съесть, отчего-то сама мысль выворачивает его наизнанку.

Нельзя ехать никуда низачем, но в выходные допустимо «гулять» на трамвае.

Есть билетик сразу необязательно. Номер значения не имеет.

Он перестал ездить машиной. Надо бы ее продать, думал он, но руки не доходили. Он ездил общественным транспортом и загадывал желания. Монетку небывалого государства на снегу. Букет в телефонной будке. Давно утерянную книгу на скамейке Екатерининского садика.

Однажды он загадал медведя, плюшевого. И нашел его, сидящего у стены дома, нормального такого Тедди, мокнущего под дождем. Он забрал медведя и, держа его, капающего, наотлет, автобусом добрался до дому. Билетик он съел, загадав конец дождя, и, выходя из автобуса, нашел взглядом толстую двойную радугу.

Медведя он постирал и посадил на телевизор. Телевизор не работал и медведя не беспокоил.

Иногда он загадывал письмо или звонок. Иногда — "что-нибудь интересное". «Интересным» могло быть все, что угодно — от странного заката до угольной надписи "Вы все бастарды".в подворотне

Через полгода прошла реформа транспорта, и он получил новый билет — вчетверо больше прежнего, отпечатанный на толстой, чуть не мелованной бумаге. В номере было пять цифр. Он попробовал сжевать билет, но бумага не промачивалась слюной и норовила встать в горле комом. Он выплюнул изжеванный комок в урну.

Дома он перетряхнул одежду и отыскал десятка полтора заначенных билетов. Смотрел на них с минуту, потом скатал вместе и запихнул в рот. Проглотить оказалось трудно, и он подумал про сок. Сок оказался в холодильнике, целых пять упаковок, он не мог припомнить, когда их купил. С соком дело пошло лучше. Он отжевывал и глотал кусочки и отчего-то чувствовал себя все более пьяным.

Утренняя головная боль прошла, жизнь пошла по новым билетам. Новые билеты к оплате не принимались.

Однажды, проходя к месту встречи от вынужденно далекой парковки, он нашел зайца в луже. Заяц был махровый, белый, в луже лежал недавно — мокредь делила его пополам, он не успел пропитаться весь. Морда была наполовину серая от воды, наполовину белая, а вот длинные уши и задние лапы пропитались водой и посерели почти целиком. Он осторожно извлек зайца за сухой кусок уха, оглянулся, пристроил бедолагу на подоконнике витрины какого-то продуктового магазина. Заяц печально повесил уши и капал водой с длинных бескостных ног. Голубые пластмассовые глаза сияли на меченой водоразделом морде, но заяц был печален.

Он развернулся и пошел прочь, бормоча под нос — я его не просил, этого зайца, он мне не нужен, я его не просил; хорошо, что я не продал машину.