"Нил Аду. Старгородские Тайны " - читать интересную книгу автора

И тот с неожиданной скоростью низко над землей в сторону Любомудра
Звениславича полетел.
Я даже не сразу понял, в чем дело. Хотя, чего уж тут гадать-то?! Да и
поздно уже. Услыхал мяч мое желание и выполнил его в лучшем виде. Растянулся
профессор, ударом в затылок с ног сбитый, во весь рост в луже. Кафтан
нарядный в грязи измазал и прибор иноземный поломал. Последнее очень даже
кстати пришлось, поскольку обидчиков своих Любомудр без пенсне разглядеть не
смог. А значит, и наказать их волховским способом у него никак не получится.
Мы же благополучно за сараем спрятались и долго еще там от смеха корчились.
Однако вслед за тем пришлось мне и огорчиться. Мяч-то, за немалые
деньги у купцов гоблинских купленный и столь метко мной пущенный, у
профессора остался. И назад его вернуть никак не получится. Мало того,
вредный Сысой заявил, что над игровым полем мяч после моего удара не
пролетел, и засчитывать его наотрез отказался. Некрас с большой неохотой с
его доводами в итоге согласился. И все состязание мы, стало быть, проиграли.
И теперь парни из Кривого переулка будут после трудов праведных лакомиться
пряниками и запивать их квасом. А нам остается только смотреть на них, да
слюнки глотать. Другого приработка на лето нам уже не найти, все доходные
места давно уже заняты.
А все из-за моей оплошности. Вернее сказать - из-за профессора
злополучного. Опять он, словно кошка черная, дорогу мне перебежал.

Уже два месяца миновало, а тот злопамятный день до сих пор у меня перед
глазами. Стоит профессор Синица у окна, пенсне по обыкновению платочком
протирает и сладким голосом мне говорит:
- Так-с, юноша, а не мог бы ты, например, транспонировать, сиречь -
преобразовать, для меня тензорную матрицу, по-иному - столбец цифирный,
сигма-гиперонного пси-поля в полярную систему координат при заданных
дискретных значениях переменной "тэта" с учетом нелинейности затухания
переходного процесса?
К концу речи своей мудреной он объяснять слова иноземные языком
человеческим перестал. Догадался, видимо, что мне от того легче ничуть не
становится.
Признайтесь честно, вы поняли хоть слово из этой белиберды? Нет? Вот и
я, откровенно говоря, тоже. Хотя, наверное, должен был что-то понимать. Ибо
услышал я сии откровения всего-навсего на вступительных экзаменах в
Лукоморскую, попечением Великого Князя процветающую Академию Волхования и
Чародейства. А знаменитый чародей - кавалер эльфийского Ордена Звезды,
действительный член Гномландского Королевского Общества Развития Белой
Магии, Высшего Совета Мудрейших Джиннов Гоблинского Султаната и Внутреннего
Круга Великих Шаманов Троллистанского Ханства, а заодно уж и профессор нашей
Академии - терпеливо ожидал от меня сочувствия к непростым тем вопросам,
его, очевидно, изрядно волнующим. И в его добрых близоруких глазах легко
угадывалась светлая печаль от предчувствия близкой и неизбежной разлуки со
мной.
А я ничем страданий его облегчить не мог. Что поделаешь, большинство
слов, профессором произнесенных, я впервые в жизни слышал. Не уверен даже,
что точно их запомнил и в правильном порядке перечислил. Сперва я подумал
было, что почтенный Любомудр Звениславич таким образом изволил выругаться
или, к примеру, подшутить надо мной. Но сидевший на соседней скамье Севка