"Элизабет Адлер. Летучие образы" - читать интересную книгу автора

- Все? - переспросила удивленная Джесси-Энн.
- Все, что касается меня - моего прошлого и настоящего.
- О нет! Я не думаю, что вы рассказали мне все, - задумчиво произнесла
она. - Но, может быть, остальное я узнаю сама?
Смакуя маленькими глотками чудесное шампанское, которое он заказал, она
ругала себя за то, что с каждой минутой он нравился ей все больше и больше.
Он по-настоящему богат, еврей - и живет с матерью! Какие вообще шансы у нее?
Она должна была бы думать сейчас о том, чтобы получить работу, а не
любоваться карими с поволокой глазами Харрисона и его гладко выбритыми
щеками с едва заметной синевой, надменным изгибом губ.
- Мистер Ройл, - смело начала она, хотя называла его по имени незадолго
до этого. - Нам следует поговорить о деле. Ведь я пришла в агентство с целью
получить работу модели "Ройл". Я полагаю, что должна спросить вас: могу я
рассчитывать на эту работу или нет? Для меня это очень важно, понимаете?
Очень важно.
- Джесси-Энн, - спокойно сказал Харрисон, беря ее за руку. - А что вы
думаете о том, чтобы выйти за меня замуж?
Шампанское выплеснулось из ее бокала на юбку. Наклонившись, он с
улыбкой протянул ей салфетку.
- Естественно, спешить с ответом не надо, - успокоил он. - У вас будет
много времени подумать над моим предложением и ближе узнать меня.
Его рука сжала ее руку, и она почувствовала, что краснеет, встретившись
с ним взглядом.
- И знаете, Джесси-Энн, - продолжал он, - вы получите работу модели,
даже если откажетесь стать миссис Ройл.
- А если соглашусь? - завороженно спросила она.
- Тогда никакой работы манекенщицей, никаких моделей "Ройл"... Вы
будете только моей женой.
В течение двух недель они встречались каждый вечер. Стоило ему лишь
дотронуться до ее руки, или просто молча сесть рядом в машине, или искоса
взглянуть на нее в темном зале театра, ноги у нее становились ватными. А от
легкого прощального поцелуя с пожеланиями спокойной ночи у порога ее дома -
поцелуя, в котором чувствовалась сдерживаемая страсть, - у нее захватывало
дыхание и кружилась голова от мыслей, что будет, если он поцелует ее
по-настоящему, если он не остановится на этом... если он будет ласкать ее
как любовник.
Харрисон Ройл не был человеком, который действовал необдуманно, но в
тот пасмурный полдень, когда Джесси-Энн вошла в дверь его кабинета, а ее
светлые волосы осветили комнату солнечным светом, он почувствовал, что
произошло что-то необыкновенное в его привычной серой жизни. Очарование
молодости вошло в его сердце и осталось там. Он смотрел на нее, был рядом,
слушал, как она говорила, и чувствовал, что снова становится молодым: таким,
каким был, когда была жива Мишель. Последние десять лет он целиком посвятил
себя работе. Джесси-Энн была сама жизнь. Он сказал ей, что, несмотря на ее
холеную внешность и лоск, она кажется ему такой же свежей и молодой, как
если бы никогда не уезжала из Монтаны, - и он любил ее за это.
Харрисон посвятил ее во все подробности своей жизни, рассказал ей о
своей работе, о домах на Парк-авеню, Кейп-Коде и Багамских островах. Он
рассказал ей о матери и сыне, но ни одного раза ни словом не обмолвился о
своей покойной жене Мишель. Он объяснился ей в любви, обещая боготворить ее